— Но каким образом?! — отыгрывая восторженные интонации доктора Ватсона, спросил шеф-"участковый".
— Очень просто. У них совершенно разный выговор, разные национальности, профессии и возраст, но при этом все они пытаются походить на одного человека, копируя его интонации, движения и пристрастия. Как раньше пытались походить на другого. Может, сознательно, а может — бес...
И верно — все как один припечатывают левую руку к боку, отчаянно жестикулируя правой, все вставляют в речь немецкие словечки. Как говорится, у заики короля и придворные начинают заикаться!
— И еще... — многозначительно добавил Мишель-Герхард-фон-Штольц, — я их всех как облупленных знаю!
И не он один — все знают...
Потому что на этой обычной с виду вечеринке необычным было лишь одно — присутствующие на ней лица. В большинстве своем хорошо узнаваемые. По крайней мере, мужские. Все они чуть ли не каждый день, перетасовываясь друг с другом, как карточная колода, мелькают на экранах телевизоров в новостных передачах. Менее известны дамы, судя по всему — по тщательно замазанным морщинам, свидетельствующим об их не первой и даже не второй молодости, по их радостным улыбкам и оценивающим друг дружку взглядам, — их жены.
Вот и вся дедукция.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то, на мой взгляд, это обычная придворная тусовка — бал при монаршем дворе. Но только как бы все они ни рядились и ни пыжились, а все равно видно, что от сохи ребята! Семь верст киселя хлебать им до высшего света, который они пытаются изображать. Костюмчики все больше с рождественских распродаж в Швейцарии, платья из второсортных западных бутиков, обувь класса — «римский скороход»... Бьюсь об заклад, что в бокалах у них французское-советское шампанское и коньяк польского разлива с намалеванными кустарным способом звездами и сплошными грамматическими ошибками на этикетке. Впрочем, им все едино — что французская грамматика, что винный букет. О манерах я и вовсе предпочту умолчать.
— Что, плохие манеры? — поинтересовался шеф.
— Не плохие — никакие. Отсутствующие. Их просто нет!
Шеф недоверчиво покосился на экран. Лично он ничего такого там не заметил — костюмы как костюмы — дорогие, богатые... И манеры тоже — никто на грудь соседа не рыгает, в носу пальцами не ковыряется и зад прилюдно не чешет.
Впрочем, Мишелю-Герхарду-фон-Штольцу виднее.
— Всё?..
Нет, есть что-то еще, ускользающее, неуловимое, беспокоящее. Что-то, что он видит, но не может ухватить...
