Рассвет над Киевом | страница 6



— Ну как, дали тебе самолет? — спросил Кустов у Лазарева.

— Все в порядке.

— Слетайте-ка сейчас в паре, — сказал я им. — Обоим нужна тренировка. Да и впредь, наверное, вам придется летать вместе: Василяка не хочет молодых распределять по эскадрильям.

Игорь задумался. Потом решительно заявил: — Товарищ капитан! При полете на боевое задание прошу пока не назначать меня ведущим. Мне нужно после перерыва хоть несколько деньков походить ведомым с опытным летчиком. А то, чего доброго, «фоккера» от «лавочкина» не отличу: я ведь их еще ни разу в бою не видел.

С этим трудно было не согласиться.

— На задание полетишь со мной, — объявил я. — А здесь, над аэродромом, потренируйся с Сергеем.

— А я с кем? — удивился мой ведомый Николай Тимонов.

— А ты ведущим с Лазаревым. У него тоже большой перерыв в боях. Согласен?

— Приказ — закон, — пожал плечами Лазарев.

— А ты не вешай нос, — повысил голос Тимонов. — Раз стал моим подчиненным — выше голову!

— Слушаюсь! — Лазарев вытянул руки по швам и повторил любимое словечко Ткмонова: — Могём! — И тут же добавил: — Великий начальник должен начинать властвовать с покрикивания на своих подчиненных.

Тимонов важно подкрутил несуществующие усы:

— А как же! Распусти вас, потом рад не будешь. Власть — это, прежде всего, строгость! Понял?

— Смотрите! К нам форсированным маршем спешит бог огня и дыма, — предупредил Кустов.

Начальник воздушнострелковой службы полка капитан Василий Иванович Рогачев шел быстро, что для него было необычным. Всегда спокойный и невозмутимый, он сейчас был явно взволнован. Заговорил еще издали:

— Только что получена телеграмма от командующего сороковой армией. Он сам видел воздушный бой группы Худякова и предложил всех участников представить к орденам.

В вихре войны редко задумываешься над величием поступков людей, рядом с тобой ежедневно идущих в бой. Их дела и твои растворяются в общем трудовом потоке, и как-то все кажется будничным, обыденным. Но стоит задуматься о каком-нибудь бое, и не только посмотреть на него глазами профессионала, но и вникнуть в поступки летчиков, оценить их с точки зрения внутренних побудительных причин, — и перед тобой предстанет человек во всей своей душевной красоте. Понятнее, дороже станут люди, и сам ты нравственно обогатишься.

Николай Худяков — человек общительный, добродушный. Характер у него, как говорят, покладистый. Новичок, конечно, не поверит, что в бою у этого добряка железная воля и мгновенная реакция. Не зря народ говорит, что о душевной силе и красоте нельзя судить по словам и внешнему виду — качества эти проверяются только в делах: стойкость в опасности, мудрость в гневе, дружба в беде. На войне лучший экзаменатор — бой. В нем раскрывается весь человек. Но раскрывается не всегда сразу. Боевое мастерство, как и всякое иное, приобретается длительным и упорным трудом.