– Хватит, хватит! Умерли уже! Окончательно! Лежите, как мертвым и полагается, смирнехонько, смотрите у меня, не шевелиться!
Краснокожие добросовестно умерли. Окончательно.
– Оставшийся в живых смотрит в сторону выстрелов… В сторону выстрелов, я сказал! Выражая крайнее изумление! Я сказал – крайнее!
Уцелевший индеец с выражением крайнего идиотизма на размалеванной физиономии уставился в ту сторону, откуда неожиданно грянули сразившие его сообщников выстрелы. Соляным столбом замер. Кажется, Сола это вполне устроило.
– Отлично! – завопил он. – Лили, ты тоже уставилась в ту сторону с невероятной надеждой на лице! Я сказал – с невероятной! Великолепно! Камера – стоп! Актеры остаются на площадке, убитые тоже, только старайтесь особенно не шевелиться, вам еще придется тут полежать… Перерывчик!
Он проворно вскочил со стула и двинулся прямиком к Голдману, еще издали улыбаясь самым приветливым образом и выделывая нечто вроде балетных па:
– Ну наконец-то! Как я рад вас видеть, Сэмюэль, вы себе не представляете! Не успеваю благодарить бога, что свел меня со столь выдающимся бизнесменом, будущим королем кинофабрик нашей великой страны…
Говорил он патетично, с преувеличенным почтением и вовсе уж запредельной вежливостью. Жизненный опыт подсказывал Бестужеву, что человек разговаривает таким тоном, когда намерен мгновением спустя нанести некий коварный словесный удар. Впрочем, от Роуза можно было невзначай дождаться и не одного словесного: он так крутил и вертел свой здоровенный жестяной рупор, что Голдман чуточку отступил.
Возможно, его жизненный опыт заставил прийти к тем же умозаключениям, что и Бестужев только что. Он подобрался, спросил настороженно:
– Все в порядке, Сол? Мейер прибежал взволнованный, сказал, что у вас возникли какие-то проблемы…
– Мейер, как всегда, преувеличивает, и значительно, – отозвался Сол тем же сладеньким голоском сценического злодея, припасшего в рукаве отравленный стилет. – Проблемы? Хо-хо, все не так мрачно… – он взял Голдмана за лацкан и продолжал тихо, доверительно, веско: – Проблемы… Все не так мрачно. Нет у нас проблем во множественном числе. У нас тут завелась одна-единственная, маленькая, крохотная проблемочка… но, к моему огорчению, весьма даже существенная…
– В чем…
Роуз прервал энергичным взмахом руки с рупором:
– Никаких слов, Сэмюэль, никаких монологов и диалогов! Давайте брать пример с кинематографа, который кто-то остроумный обозвал Великим Немым… Не надо ничего говорить. Сейчас вы собственными глазами увидите нашу махонькую, но прямо-таки роковую проблему… – он поднес рупор ко рту и заорал: – Все приготовились, снимаем следующую сцену! Благородный герой, ну-ка живенько, к тому месту, где еще озирается последний оставшийся в живых краснокожий… Краснокожий озирается! Герой, галопом марш! Я фигурально выразился, трусцой!
