– Куда вы?
– Отвяжу коня, – сказал Бестужев. – Не бросать же его здесь.
– А… Давайте побыстрее.
В два счета справившись с узлом, Бестужев, держа Пако в поводу, направился следом за Голдманом – тот целеустремленно шагал в сторону городской окраины, сжав губы, нахмурившись.
– Неприятности? – спросил Бестужев, догоняя.
– Да нет, нет… – Голдман натянуто улыбнулся. – Маленькие неполадки, чисто технические…
Он не расположен был развивать эту тему, и Бестужев не стал настаивать, как-никак он был подчиненным со строго очерченным кругом обязанностей, если случившееся не имело отношения к проискам синдиката, это, в общем, и неинтересно…
Выйдя на окраину городишки, Голдман взял чуть левее, к поросшему незнакомыми Бестужеву цветами пустырю, за которым вдали виднелась опушка леса, состоявшего большей частью опять-таки из незнакомых деревьев. Именно там, на опушке, и работали с утра в поте лица кинематографисты.
Справа, не так уж и далеко, располагалось пристанище незадачливого месье Леду – снятый им под жилье старый сарай, возле которого стоял аэроплан, выглядевший для Бестужева (как, впрочем, и для подавляющего большинства людей, редко сталкивавшихся с этой технической новинкой) крайне диковинно и экзотично: большой, но казавшийся хрупким и ненадежным аппарат, широкие крылья, соединенные массой деревянных стоек и проволочных растяжек, решетчатый хвост, причудливое оперение, темная глыба мотора, воздушный винт, он же пропеллер… Под крылом легко можно было рассмотреть две фигурки – месье Леду со своим ассистентом, устроившись за бутылкой вина, то ли обсуждали дальнейшие жизненные планы, то ли топили в вине горькое сожаление о мизерных здешних прибылях.
Голдман мимоходом указал в ту сторону:
– Я вот все ломаю голову, как бы использовать в фильме эту штуку – аэроплан. Интересная новинка, публика ею живо интересуется… вот только не могу придумать, куда бы его вставить и какой сюжетный оборот с ним изобрести… У вас нет идеи?
Бестужев пожал плечами:
– Снимите фильм про отважного авиатора, который… ну, я не знаю… геройски перелетает через Атлантику.
– Что вы мелете… Через Атлантику! Эти коробочки едва перелетают Ла-Манш, жалкие тридцать миль…
– Ну, я ведь не романист, – сказал Бестужев. – Просто снимите фильм про отважного авиатора, который добивается каких-то рекордов. Как водится в кинематографе, злодей ему всячески мешает в борьбе за сердце красавицы… которая в конце, ясное дело, достается отважному летуну.
