– Гуд дэй, Пэдди. Уайндринк.
Бармен, малость просветлев лицом, проворно придвинул ему стакан с этим самым «уайн-дринком», то есть довольно убогим количеством виски, каковое количество привело бы в нешуточное уныние любого российского выпивоху. Но что поделать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Случаются и в здешних кабаках шумные загулы, когда спиртное льется в стаканы не столь мизерными дозами – но не в будни, не в это время дня. Приходилось соответствовать здешним реалиям. Бестужев, устроившись на высоком стуле без спинки, уже почти привычно отпил крохотный глоток «уайндринка»: уже не передергиваясь от такой манеры потреблять напиток, не уступавший водке в крепости, а то и превосходивший.
Присмотрелся. Голдман был всецело поглощен беседой с безукоризненно одетым на городской манер юношей – а значит, пока что нужно соблюдать деликатность и не соваться к нанимателю с текущими делами, тем более что он и так Бестужева заметил. Разделавшись со своей порцией, он столь же браво, без запинки сообщил:
– Уанбигблэкби-и!
И тут же обрел высокую кружку темного пива с белоснежной шапочкой пены. А что вы хотели? Русский человек нигде не пропадет, господа мои, а уж тем более в таком вот заведении…
Вот пиво как раз можно было цедить неторопливо, чем он и занимался какое-то время – пока собеседники не расстались. Юноша, вежливо раскланявшись, встал из-за столика, прошел мимо Бестужева с видом грустным и задумчивым. Что-то он никак не походил на хваткого дельца, решившего вложить приличную сумму в кинофабрику «Голдман-Мейер», скорее уж у него лицо просителя. Бритый, как актер…
Голдман кивнул, Бестужев забрал кружку и пересел за его столик. Спросил:
– Ничего неприятного, босс?
Он уже нахватал дюжины с две необходимых в быту и делах американских словечек – что хоть чуточку, да помогало. Подумать только, отец ведь в свое время хотел нанять для него еще и учителя-англичанина, но юный Бестужев, не питавший ни малейшей любви к языку Британии, отвертелся, и довольно легко, благо отец и сам англичан крепко недолюбливал в силу известных причин. Знать бы тогда, руками и ногами бы ухватился за этого долговязого мистера с непроизносимым имечком…
Голдман посмотрел на улицу, по которой неторопливо, с огорченным видом уходил юный незнакомец:
– Ах, это? Ну что там неприятного. Паренек отчаянно рвется проявить себя в кинематографе, как все они, верит, что моментально очарует зрителя… Причем непременно желает стать комическим актером, он, видите ли, англичанин этот, чуть ли не с пеленок на комической сцене, вот и сейчас с труппой играют тут какие-то скетчи… это такие коротенькие юмористические пьески. Только дело идет туговато: здешний народ любит юмор простой, легкий, незатейливый, английский для них тяжеловат и нужен, я уже убедился, был на представлениях, высматривал подходящие лица…
