В сновидении дед встретил меня доброжелательной улыбкой, и я задал ему мучавший меня вопрос:
"Хенаро, - спросил я, - если человек стоит перед выбором, как знать, какое решение будет правильным?"
- "Боги говорят с людьми, когда люди их слушают", - ответил Хенаро.
- "А разве же люди не слушают Богов?!" - удивился я.
- "Если бы они слушали, они бы слышали!"
- "Но для этого им следует выполнять специальные ритуалы. Ведь так?" признаться, я не понял его ответа.
- "Чтобы испить воды, надо открыть сомкнутые губы. Если это ты называешь ритуалом, то, конечно, люди должны его исполнить!" - рассмеялся Хенаро.
- "Это слишком просто!" - мне казалось, что Хенаро отвечает мне с каким-то подвохом.
- "Запомни - самое простое кажется тебе сложным до тех пор, пока ты боишься..." - сказав это, Хенаро развернулся и пошел в сторону пустыни.
Я долго смотрел ему вслед и проснулся.
Что я понял из этой беседы? Хенаро сказал мне, что страх - это ничто, пустота. Я спрашивал его о страхе. Но он не придал ему никакого значения, отнесся к нему как к сущей безделице. Он среагировал так, словно бы и не понял вопроса.
Но какова цена этой безделицы, цена страха? Она огромна. Столько стоит жизнь, близость к Богу! Такова реальная цена безделицы под названием страх. Нам приходится выбирать между жизнью и страхом. Это неравноценный обмен. И Хенаро хотел, чтобы я испугался... своего страха.
Следующее видение не заставило себя ждать.
Целый день Данила выглядел ослабленным и разбитым.
Все говорило о том, что новая встреча с Кристиной не за горами.
Данила торопился, ходил из одного угла комнаты в другой, пытался
сосредоточиться.
Вдруг перед его глазами пронеслась черная тень...
Удар. Вспышка света. "Я вижу!" - только и успел прокричать он.
*******
Кристина сидела в своем кабинете и пыталась сосредоточиться на делах. Но ее душа была не на месте. Мысли путались, тело ныло, словно его подвергли жесточайшей пытке. Кристина казалась себе мешком с водой, дряблым резиновым шаром. Почему все так?.. За что ей все это?..
В какой-то момент ее объял приступ безотчетной тревоги. Хотелось сбежать, спрятаться, скрыться. Она снова чувствовала себя маленьким ребенком - слабым и беззащитным. Все повторяется: надежды сменяются разочарованиями, вера - отчаянием, страсть - болью.
Ей совсем не на кого опереться. Кругом нее люди, но она одна. Ее одиночество пряталось прежде или за наигранной беспечностью, или за официальной серьезностью. Теперь оно вырвалось наружу, сбросило эти маски и обнажило свой хищный оскал.
