За дверью опять горел рассеянный голубоватый свет, должно быть, по расписанию на станции уже наступила ночь. Звуки, которые раздавались в сторожкой тишине, заставили его прислушаться. Где-то рядом, может быть, на его этаже, а может, чуть ниже или выше, слышалась отчетливая матерная брань, но не она привлекла внимание Олега, его поразил иной звук, совершенно непохожий на что-либо, слышанное им раньше…
Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… — затем короткая пауза и снова: Бум… Бум… Бум… Бум… Бум…
— Сука, что ж ты по нервам скребешь, падла! — чей-то озлобленный крик.
Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Звук приближался, будто его источник двигался по направлению камеры, в которой находился Олег.
Он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал его, вперемешку с бранью и отрывистыми репликами, часть из которых он мог разобрать, а часть — нет.
— Ее специально так запрограммировали, сволочи!.. — выкрикнул чей-то голос в ответ на очередной поток невнятной брани.
Стук продолжал звучать. Он был монотонным, равномерным, каждая серия несла по пять ударов, после которых наступала короткая пауза.
— Ну погоди, завтра скинут вниз, там увидишь, тварь!.. — грязно ругаясь, грозился кто-то невидимый.
Когда странный звук приблизился совсем, Олег открыл глаза.
Ему вдруг стало любопытно, что же это такое на самом деле?
В призрачном, голубоватом свете подвешенных далеко вверху дежурных ламп на дверь его камеры легла едва заметная тень, затем в поле зрения появился киборг.
Выражение худого бледного лица охранницы было равнодушно-отсутствующим. Так может выглядеть пациент психиатрической клиники, совершенно невменяемый и не воспринимающий окружающее. Она шла ровным, прогулочным шагом, ведя резиновой дубиной, которая была зажата в ее левой руке, по прутьям камер.
Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Резиновая палка пересчитала прутья на двери лепетовской каморки. Дальше был тупик. Киборг дошла до него, медленно развернулась и, не меняя выражения лица, двинулась в обратный путь.
Глубокая тишина, в которой смутным эхом отдавались шаги, длилась минут пять.
Потом снова возник этот монотонный, изматывающий нервы звук — Олег понял, что киборг дошла до противоположного тупика, развернулась, и ее дубинка опять обращена к решетчатым дверям камер.
«Действительно, что ли, запрограммирована? — подумалось Олегу. — Но какой смысл не давать нам спать в ночь перед высадкой?..»
Смысла в таких действиях он не находил.
Что же до однорукого начальника «Эрадзии», то его явную, неприкрытую ненависть к пленным офицерам Земного Альянса можно было если не оправдать, то понять…
