Планета была уничтожена!..
Не расколота ракетными ударами, не взломана гравитационными орудиями, а именно уничтожена…
Андрей не желал этому верить, но факты… Перед глазами вновь вспыхнул ослепительный свет, и он наконец понял, что означала та вспышка.
Планета была аннигилирована.
В полной прострации Андрей вновь повернулся к единственному уцелевшему обзорному экрану.
Туманность переливалась, по ее «щупальцам» зримо пробегали волны алого свечения. И на фоне этого знака вселенского апокалипсиса двигалось множество сверкающих точек. Их были тысячи.
Он понял, что тут не было победителей.
Перед его глазами проплывало кладбище обоих флотов.
* * *
«Выжить…» Эта мысль все настойчивее стучалась в сознание Андрея.
Он смотрел в стереообъем монитора и растворялся в окружающей модуль бездне; жуткое чувство потерянности и одиночества захлестнуло его, и это не было приступом агорафобии[3]… просто он вдруг перестал воспринимать себя винтиком огромной машины, — она была мертва, разбросана вокруг тысячами кусков металла и сотнями трупов. Цивилизация бросила его, ничуть не заботясь о дальнейшей судьбе Андрея Воронцова…
Он остался один.
Его окружали миллиарды километров холода и пустоты.
Андрей не хотел в это верить. Он не мог согласиться с безвыходностью своего положения и тем самым поставить себя перед неизбежностью новой агонии. Однажды пройдя через ужас медленной, осознанной смерти, он не допускал мысли о повторе.
«Сюда обязательно прилетят… Они обязательно вернутся, нужно только суметь дождаться!..»
Только много позже Андрей понял, что в тот момент упорно отказывался объективно оценить свое положение — он был ошеломлен, испуган, взвинчен. Он цеплялся за иллюзии… не принимая того, что трагедия этой битвы, этого флота навсегда останется его трагедией, а галактическая война уже укатила дальше, своей страшной Кровавой дорогой…
* * *
В каждом отсеке боевого звездолета имелся автономный запас продуктов, воздуха и воды. Та ситуация, в которой оказался Воронцов — один, в дрейфующем обломке корабля, — была стара как мир. Вся история покорения космоса изобилует подобными случаями, с похожими началами, но разными концами…
Технически проблему выживания при крушении решили давно, еще лет двести назад, но все равно спастись удавалось немногим. Дело было не в технике, а в разуме человека. Теперь Андрей пожалел, что не боролся со сном на лекциях по космической психологии.
Прошло всего семь суток с того момента, как Воронцов очнулся среди тусклого сияния красных ламп, а он уже успел вкусить от прелестей полного одиночества.
