– Можно разместиться на моей квартире. Это недалеко отсюда, на Верхнем бульваре.
– Нет, вернёмся в гостиницу. Мы остановились на постоялом дворе Рустамбекова. Я жду с часа на час прибытия туда Даур-Гирея.
Уже втроём они возвратились обратно в гостиницу, стоящую в самом конце Аргутинской. Парадность здесь уже отсутствовала. Деревянные дома сменились саманными, а кое-где даже и турлучными[16]. Неподалёку виднелась обширная туземная слобода с собственной мечетью. Толпа вокруг сделалась ещё живописнее, чем на Соборной площади. Офицеры и чиновники в фуражках совсем исчезли, зато появилось много грязно одетого люда всех национальностей. Помимо обычных семитов с пейсами обнаружились таты – горские евреи, выглядевшие совершенными туземцами. Мелькали полупьяные терские казаки, скрывавшиеся, при виде начальства, в подворотни. Среди магометан попадалось всё больше откровенно разбойничьих физиономий – того и гляди, сунут в спину «базалай»[17].
– Зайдём внутрь, – скомандовал барон.
– Почему вы остановились в этой дыре? – поинтересовался Ильин. – В городе имеются приличные гостиницы, целых две.
– Думали, на окраине будем не так заметны, но, кажется, сделали только хуже, – пояснил Таубе, взбираясь по скрипучей лестнице на второй этаж.
– Место здесь невидное, и даже небезопасное – рядом горская слободка, почти аул. Появление офицера в ваших чинах не может остаться незамеченным! А в казарме Апшеронского полка имеются свободные комнаты, небольшие, но чистые. Главное же – в форштадте[18]. Если желаете, я завтра же решу этот вопрос с начальником области.
– Да, Андрей Анатольевич, распорядитесь, пожалуйста. Вы правы насчёт этой дыры. Вот что такое не знать местных особенностей… Так уж и быть, одну ночь переночуем тут, а завтра – в казарму. Ну, вот и наша дверь. Прощайте до завтра. Как переедем – сразу совещание.
Вдруг за их спинами послышалось покашливание. Лыков обернулся. Хозяин гостиницы, одноглазый даргинец, вежливо поклонился ему:
– Ызвыны, дарагой, тэба просют выйты ва двор. И вынесты, што прывёз.
– Скажи, сейчас спущусь, – кивнул Алексей. Шагнул в комнату, вынул из чемодана банку с сердцем Кунта-Хаджи и пошёл с ней на улицу. Заинтригованные офицеры спускались следом.
Посреди обширного двора стоял высокий старик с выразительным жёстким лицом, весь обвешанный дорогим оружием. На голове у него была странная войлочная шапочка с нашитой розой зелёного цвета, с тремя рядами лепестков. За спиной старика, подобно изваяниям, вытянулись четыре рослых джигита угрожающей наружности, тоже в шапочках с розами; пятый держал коней в поводу.
