В этом кругу интеллигентов сила духа не всегда сопровождалась крепким здоровьем. Примеры Бодлера, Верлена и Рембо убедили их поколение в том, что художник обязательно должен быть первой жертвой нищеты и болезней. Бедность не являлась чем-то необычным, а вот болезнь оказалась всепоглощающей страстью.
Переносилась она с гордостью, особенно если принимала форму туберкулеза или венерической болезни, которые несли с собой ореол романтизма.
После возвращения из Орта де Сан Хуан Пикассо продолжает работать с еще большим упорством. Казалось, что в этот период он ни на минуту не выпускает из рук карандаша и пребывает в возбужденном состоянии все дни напролет. Его карандаш с поразительной точностью воспроизводит то, что впитывают его жадные глаза. Альбом не может вместить бесчисленного многообразия зарисовок уличных сценок, извозчиков, танцевальных залов, кабаре. Он полон набросков пейзажей, крыш домов, обнаженных тел и огромного количества портретов и карикатур на друзей, большинство из которых представляли собой бородатых представителей богемы. В нем можно увидеть также много портретов членов семьи. На одном — его сестра, расчесывающая волосы перед зеркалом; на другом — она же позирует ему сидя. Оба портрета выполнены с большой теплотой. На третьем — портрет отца во весь рост, с бородкой, элегантно одетого и импозантного. На четвертом он изобразил себя, разглядывающим лицо в зеркале. С ранних лет он смотрел на себя, как на отражение в плоском стекле. Он хотел знать, каким его видели другие, и изучал свою внешность во всех ракурсах. Он знал себя и мог воспроизвести то, что знал. Порой ему нравилось выставляться в смешном виде. Изображение самого себя в карикатурной форме помогало ему пережить раны, нанесенные его самолюбию. Помимо зарисовок, выхваченных из жизни, в работах Пикассо встречаются отдельные композиции, выполненные в классическом стиле с натуры, очевидно, подсказанные ему отцом или коллегами отца. Но желание перенести эти объекты на крупные полотна прошло. Случавшиеся иногда порывы приняться за разработку некоторых тем, как, например, «Последний ужин», не пошли дальше предварительных набросков. Однако темой, которая постоянно привлекала его внимание, была коррида. Вечно манящая опасностью игра людей и животных, поразительными цветами и контрастами солнечного света и теней, наэлектризованностью толпы, огромной ареной, превращавшейся на мгновение в микрокосмос, — коррида воплощала в себе поведшие, страсти и страхи людей в этой жизни. Тяга Пикассо к этому уникальному испанскому явлению была неодолима. «Люди думают, — признавался он как-то друзьям, — что я создавал сцены корриды после их посещения. Ничего подобного. Я рисовал эти картины задень до корриды и продавал их в день ее проведения, чтобы купить билет на представление».
