Джек уже не так долго засиживался у них, и Чарли стала спускаться на ужин, смотреть вместе со всеми телевизор, играть с Джорджией. А еще, подкрасив ресницы и губы, она стала заходить в магазин Кейт — поболтать и пофлиртовать с Дагги, полистать его журналы. И Кейт испытывала невольное облегчение. Раньше она часто представляла себе, как в ответ на расспросы ей придется говорить, что ее тридцатилетняя дочь живет со своей «подругой» Робертой.
— У Чарли только что окончился период, который мы в школе Томаса Крэнмера звали болезнью самоопределения, — сказал Эд.
— Ты работал в школе Чарли? — воскликнула Кейт.
— Ну… я некоторое время поработал воспитателем, думая, что смогу заняться педагогикой. Но оказалось, что это утомительный и деморализующий труд, а вместо благодарности получаешь только оскорбления.
— А когда ты там работал?
— В 1995 году.
— А, понятно. Это было задолго до Чарли. И как долго?
— С пятого по восьмое сентября.
Да, все складывалось на удивление гладко, думала Кейт, пробираясь домой сквозь толпы вечернего Оксфорда. Они с Эдом никогда не ссорились, и, что еще важнее, после рабочего дня она возвращалась в теплый и опрятный дом, где ее ждали вкусный ужин и относительно жизнерадостная Чарли. Если бы еще у Эда был какой-нибудь доход, все было бы просто идеально.
Дома она с порога крикнула «Привет!», принюхалась к ароматам, доносившимся из кухни, и прислушалась к разговору, происходившему в гостиной.
— Итак, — говорил ее дочери Эд, баюкая на руках Джорджию, — если кубический корень из пи плюс два квадрата радиуса равняется девяти, тогда икс будет равен квадрату гипотенузы, разделенной на четыре игрека минус радиус. — (Или что-то в этом роде.) Эд поднялся и закончил: — Ну, а теперь попробуй решить следующую задачу сама.
В такие минуты волна счастья захлестывала Кейт с головой, так что ей приходилось напоминать себе, что Эд неспособен превратить выброшенное на помойку кресло в нечто такое, что помогло бы оплатить три телефонных счета.
— Как прошел день? — спросил он.
— Тридцать пять.
— Все же лучше, чем вчера.
Она хмыкнула в ответ. Вчера было минус два пятьдесят — сумма, потраченная ею на обед.
— А как ты?
— Написал кое-что, пока Джорджия спала.
— Молодец. Сколько?
— Абзац.
— О!
— Зато какой. Хочешь почитать?
— Давай.
Он был прав. Абзац был великолепен. Но за чашкой чая они подсчитали, что со скоростью один абзац в день Эд закончит свою книгу к сорока семи годам.
— Когда Джорджия пойдет в ясли, я смогу писать быстрее, — сказал он.
