— Ага.
— Бернис же, напротив, полностью поглощена собой. Мстительна, как черт.
Кейт тут же вообразила граффити на стенах своего дома и полученную по почте бомбу, взрывающуюся у нее в руках. Ладони у нее вспотели, и ей захотелось, чтобы Эд поскорее вернулся домой.
— Да, — сказал Уилл, — мы с ней так похожи.
Казалось, что он очень этим удивлен.
— Ага, вы уже познакомились, — сказал появившийся наконец Эд. Кейт держала на руках Джорджию, которая жевала ее палец прорезывающимися зубками, и Кейт уже становилось больно.
— Ну, как она? — спросил Эд Уилла.
— Джорджия или Кейт? — спросил Уилл, у которого была привычка долго и в одиночку смеяться над своими шутками. Он сходил на кухню и принес Эду кофе. — Так значит, вы двое завели интрижку, да? Ты, Эд, играешь с огнем во владениях Бернис.
Эд бросил на Кейт взгляд, в котором ясно читалось «Что за дела?», и Кейт покраснела.
— Кейт спутала нас по телефону, — объяснил Уилл.
Она поморщилась.
— Мне пора идти, — сказала она Эду. — Мне сегодня надо сделать закупки для магазина, проехаться по комиссионкам.
— Должно быть, это интересно.
— Да, очень. В общем… я просто заглянула на секундочку. Узнать, не захочешь ли ты…
В замке щелкнул ключ, и все повернулись к входной двери, которая в этот момент настежь распахнулась. В дверь вошла довольно высокая женщина с каштановыми волосами, заплетенными во французскую косичку, и с салфеткой у лица. У нее были красные, мокрые, опухшие глаза и крупноватый зад, обтянутый светлой юбкой. Она втащила чемодан, бросила его на пол гостиной и ногой захлопнула дверь.
— Что ты здесь делаешь, выползок? — сказала она Уиллу. — Разве тебе не надо следить за своими потными спортзалами?
— И я рад тебя видеть, — сказал Уилл, целуя ее в сырую щеку. — Что с тобой?
Женщина издала короткий, грубый, какой-то животный звук.
— Ничего, — сказала она, подняла чемодан и направилась к лестнице на второй этаж. — Аллергия.
Уилл спросил:
— В октябре?
Когда Бернис поднялась наверх, Кейт сунула Джорджию Эду.
— Пока, — прошептала она и на цыпочках пошла к двери.
* * *
Бернис сказала, что курсы сократили. Вот бы никогда не подумал, что из-за этого она свернется калачиком и до ночи пролежит под одеялом, но ведь я всегда плохо разбирался в женщинах.
Я отнес ей поднос с ужином и застал ее избивающей подушку кулаком со словами: «Ненавижу! Ненавижу!» Потом я ушел в самый дальний угол нашего темного, холодного, компактного сада.
— Думаю, Бернис и Клайв поссорились, — тихо произнес я в телефонную трубку.
