В какой-то момент наша группа подходит к ступенькам, встроенным в покатый склон, – чтобы спускаться-подниматься было удобнее. К ним с другой стороны в это же время подтягивается большое семейство, и я с удовольствием наблюдаю такую картину: вместо того чтобы бочком просочиться по этой лестнице мимо друг друга, все принимаются уступать друг дружке дорогу и ждать, пока спустится или поднимется другой (одновременно с кем-нибудь еще по лестнице спускаться и подниматься здесь не принято). Все это вносит в передвижение нашей группы сумятицу, и времени на такую простую вещь уходит довольно много. Я к тому моменту знаю, что, если вы вдруг решитесь не дожидаться, а ступите на лестницу с кем-нибудь уже находящимся на ней (по привычке или очень спеша), нужно делать дико смущенный вид и многократно извиняться, иначе ваш поступок будет выглядеть очень и очень грубым.
Под конец экскурсии мы с Джеймсом отбились от группы и пошли гулять самостоятельно. Идем по тропе посреди чьего-то поля с изумительными видами на море и холмы напротив, и меня не покидает чувство, что здесь нас вообще-то быть не должно, это ведь частные владения. Я делюсь своими опасениями с Джеймсом, а он смеется и говорит, что в Англии есть такое понятие – public right of way. Значит это что-то вроде “официально разрешенная для всех тропа”. То есть гулять по ней могут все, и неважно, что она проходит прямо под окнами чьего-то замка, по частному пшеничному или даже по гольфовому полю. Эти тропы существуют веками; многие – с тех пор, когда еще не было железных дорог и автомобилей и добраться куда-либо можно было только пешком или на лошади. Их можно найти в специально публикуемых картах, и есть даже общества рэмблеров – “прогуливающихся”, которые ходят по всем этим тропам и следят, чтобы они не зарастали. “Так что ничьих прав собственности мы не нарушаем, и никто нас отсюда не может прогнать!” – авторитетно заявляет Джеймс.
По дороге домой мы вдруг оказались у милых беленьких домиков с соломенными крышами. Я не могла поверить своим глазам – просто украинские хаты какие-то на юге Англии! “Слушай, – говорю я осторожно, – а у вас тут, часом, не украинское ли поселение? Может, иммигранты какие-нибудь здесь живут?” Джеймс аж спотыкается от удивления: “Это почему ты вдруг так решила?” – “Ну, соломенные крыши, выкрашенные белым домики – это ведь совсем не по-английски, правда?” – добродушно говорю я. “Как это – не по-английски?!” – тихо и напряженно говорит Джеймс. Я поджимаю хвост, а он с оскорбленным видом начинает мне объяснять, что соломенные крыши – это очень даже по-английски и что они, ко всему прочему, охраняются государством. Если ты купил такой дом и решил поменять крышу, например на черепичную, – не тут-то было! – это запрещено законом. Кроме того, ты должен будешь перекрывать эту крышу соломой через определенное количество лет – что, кстати, очень дорого. Я все это слушаю вполуха и размышляю о том, что выглядят дома с такими крышами чудесно. И на некоторых даже сплетен из соломы какой-нибудь узор!
