— Кевин, мой мальчик. Разрешишь ещё старику называть тебя так, или лучше Ваша светлость?
Он внимательно посмотрел мне в глаза ища там чего-то, одному ему ведомого. Решил не вклиниваться в его мысли и просто кивнул, попутно улыбнувшись. Знаете, очень приятно иметь дедушку, особенно такого, так что лучше без всяких светлостей.
— Спасибо, внучек. Знаешь, мы пока сидели в подземелье довольно многое смогли обсудить, притом не по одному разу. Сейчас можно назвать много причин того, почему всё так обернулось, но нужно ли это кому-то из нас? Принесёт ли знание об этом большую пользу? Не уверен. Нас обыграли и против нас играл очень виртуозный игрок. Кто он? Не знаю, но одно понятно, что это не человек. Для столь многоходовых комбинаций, учитывая, что я тоже не новичок во всех этих интригах, нужен опыт. Притом он вряд ли доступен людям, из-за их ограниченного времени жизни. Есть несколько предположений, но мне даже для себя страшно их озвучивать. До тех пор, пока в моих руках не будет достоверных данных, придержу свои выводы при себе. И ещё, Кевин, оценивая то, насколько более успешным оказался ты по сравнению с нами, стариками, считаю, что твои требования разумны и готов с ними согласиться. Если сможешь простить мне, за то, что не принял во внимание твоих пожеланий — прости. Если ты захочешь, я готов продолжить наше сотрудничество, ведь, как ни крути, ты часть моей семьи, и ещё ни разу не дал усомниться в твоей порядочности.
Старый эльф замолчал, а у меня на глазах стояли слёзы. Последние слова старика задели меня за живое. То, что личность, прожившая не одну сотню лет, умеет признавать свои ошибки — это говорит в его пользу. А то что он не побоялся за свою репутацию, и извинился перед подростком — это убило меня наповал. Вот попытайтесь вспомнить, были ли в вашем детстве или юности ситуации когда родители поступали по отношению к вам несправедливо, а потом всплывала информация, подтверждающая вашу невиновность. Часто у вас просили прощения? Говоря о себе признаюсь, что таких ситуаций было достаточно, но извинений не слышал ни одного. Вот та причина, почему слова дедушки Эла очень глубоко затронули меня.
После этого о чём-то говорили и Учитель, и Ветеран я же их не слышал. Хотя кивал головой, поддакивал, в некоторых местах, но думал о своём.
— Кевин! Кевин! Ты слышишь меня?
Чьи-то руки трясли меня за плечо стараясь вернуть в реальность из которой я выпал в прострацию. Это был барон.
