Виктория удивлённо подняла глаза:
— Ты вспомнил Шекспира, Боренька? Оказывается, ты любитель английской драматургии?
Всё слова-то какие заковыристые — драматургия, любитель. Нет уж, Борис просто любовник. На данный момент её, Викочкин, любовник.
Но как же всё неприятно вышло вчера. Утром бабка мёртвая на заднем сиденье. Вечером Катька в луже крови. Кошмар! Это же какие нервы надо иметь, чтобы такое выдержать?! А если б он сам свалился в том подъезде или в Катькиной квартире — не железный же он! И всё из-за этой дуры, Викочки! Хорошо, хоть она осознала свою вину — согласилась оплатить ему покупку нового костюмчика от Армани и машинки со звонким и мурлыкающим именем «ягуар». Клёво!
Борис потянулся и выпрыгнул из постели. Виктория опустила глаза. Красив и ловок, как кошка. Большая, прирученная. Но ручная ли? И надолго ли? Виктория незаметно перевела глаза на себя. Например, на свои руки. Они ещё вполне упруги. Но на сгибе локтей уже пошли волны морщинок, трещинки. Или ладони. Ещё, конечно, держат форму. Но вон уже появились старческие печёночные коричневые пятнышки. Всё это сигналы — скоро старость!
А Борис только начинает входить в расцвет мужской силы. И знает это отлично. Ишь, как зыркнул на себя в зеркало! Улыбнулся. Понравился сам себе.
Борис действительно, натянув халат, посмотрел на своё отражение и пружинящей походкой отправился в ванную. Его мысли текли в одном направлении — Борис просчитывал будущее. Он должен получить от Викочки ещё дарственную на коттедж и эту квартиру. Если до лета она так и будет упрямиться, то придётся начать окучивать следующую грядку. Чего тратить свою молодость практически бесплатно? Прикиды и тачки хороши, но ведь надо где-то жить. И не делить квартирку с кем-то, а иметь в собственности. Чтобы можно было привести кого захочешь. Делать там, что приятней. Какую вечеринку можно было закатить вот тут, если б только выкинуть все эти Викочкины розовые кроватки, пуфики, диванчики и оборудовать по-современному. Белые стены. Стеклянные столы с подсветкой. Встроенные светильники хай-тек вместо старых люстр. Все эти пыльные ковры-коврики-шкурочки — вон!
Прямо посреди комнаты огромная круглая кровать-лежбище. Чёрные шелковые простыни и покрывала. Как шикарно смотрелась бы на них белокурая Полина, тонкая, как угорь, вёрткая, как ящерица. Не то что эта крашеная кобыла Викочка, обременённая годами и телесами. Нет, решено! Если к лету Виктория не перепишет на него недвижимость, будет другая «победительница».
