я могу встать
идти вперед
оставить все
позади
могу долго ехать на поезде
выйти ночью
на другой станции
могу называть по-новому
города
могу еще
могу
но сижу за столом
листаю меню
пытаюсь написать на салфетке
то стихотворение Я
в палаццо Барберини
мужчина средних лет остановился перед Форнариной на 30 секунд. Было 11 часов 40 минут двое пожилых седоватых мужчин остановились перед картиной на 15 секунд затем один посмотрел в окно а другой заглянул в путеводитель Женщина в розовом платье замедлила шаг и разглядывала картину на ходу остановилась у мраморного стола Прошел смотритель напевая и скрипя ботинками Пожилая дама в очках посвятила Форнарине 10 секунд
после чего полминуты смотрела в окно
полчаса с Форнариной в автобусе
глядит на меня черным зрачком
белок голубеет
Сквозь зелень просвечивает небо
платье сползает с плеча
усталых глазах
Тициан Вечеллио
Эль Греко
Ханс Хольбейн «Генрих VIII»
Караваджо «Нарцисс»
Юноша склонившись над черным зеркалом воды всматривается в лежащее там лицо умершего
в свое лицо с закрытыми глазами профиль на фоне
серебрящегося платья уста приоткрыты исчезающий красный цвет
на губах тень
в глазнице
одиночество отстраненность от мира
ничего кроме собственного отражения
предчувствие современного
человека
ЧЕЛОВЕК С ГОРНОМ
(перевод О. Чеховой)
Тишина, царившая в доме, лопнула. Раздался пронзительный, невыносимый звук горна. Как будто пустая жестяная банка катилась по ступенькам. Я открыл дверь. В темноте лестничной площадки стоял человек. Увидев меня, он протрубил что-то бодрое, похожее на военный марш, потом отнял горн от губ и стал ждать. Мои глаза привыкли к темноте. Я разглядел, что человек этот одет в старую, потертую демисезонку. Он не протягивал ни руки, ни шляпы. Словно играл для собственного удовольствия, а на лестнице очутился случайно. Я принялся шарить по карманам в поисках мелочи и возился довольно долго. Старик спрятал горн под пальто и потер руки. Мне никак не удавалось найти монеты, потому что карманы мои всегда набиты разными бумажками, ключами, скрепками, оказался там даже пучок сена. Чтобы как-то скрасить ему ожидание, я спросил:
— Что вы играете? Какое произведение?
Старика удивил мой вопрос. Похоже, никто никогда не интересовался тем, что он играет.
— В такую погоду вам бы лучше лежать в постели, — продолжал я, — староваты уже. Детей у вас нет, что ли? Сомнительное удовольствие ходить под дождем, по грязи. Да и музицирование вам как-то не идет. Есть такие дома, где заботятся о пожилых людях. — Я высыпал ему в ладонь несколько мелких монет. Он схватил меня за рукав и сказал невнятно.
