Джеймс великодушно напомнил мне все те бесчисленные случаи, когда я разочаровала, унизила или огорчила его. Надо признать, список получился внушительный, и, оказывается, половину я уже забыла — например, как меня вырвало на благотворительном балу у Антеи Тернер (между прочим, Антея обошлась со мной очень любезно).
Или как я загнала любимую машину Джеймса в глубокую лужу (нуда, она больше напоминала маленькое озеро, но кто же мог догадаться в такой темноте?). Когда он добирается до конца этого убийственного (и очень длинного) перечня, я теряюсь в догадках, отчего Джеймс еще не расхотел на мне жениться, и не успеваю вытирать слезы.
— Прости, — с трудом выговариваю я. — Я попытаюсь еще раз…
— Да уж пожалуйста, — наставительно произносит Джеймс, пока я шмыгаю носом и булькаю. — Говорю это ради твоего же блага, Пышка, потому что тебе в самом деле пора собой заняться. Учти, не все такие терпеливые, как я.
— Знаю. Прости.
— Ты всегда просишь прощения, Пышка. И в то же время я не сомневаюсь, что ты снова все испортишь. — Он треплет меня по голове и зевает. — Можешь искупить свою вину завтра, приготовив потрясающий ужин и восхитившись моим боссом. Ты ведь знаешь, что за человек Джулиус Милвард: если он как следует наестся, то будет в хорошем расположении духа и, надеюсь, наконец даст мне повышение. Давай признаем — оно необходимо нам, чтобы оплатить свадебные расходы.
— Вовсе не обязательно устраивать пышное торжество, — быстро замечаю я. — Я буду счастлива, если мы поженимся скромно. И не обязательно в Англии.
— Не говори глупостей, мать нам никогда не простит. Короче, мне нужно еще разобраться с контрактом «Эймоса и Эймоса», пока не явился Джулиус Милвард, а потом как следует выспаться. Это исключено, если ты до утра будешь всхлипывать рядом со мной. Честно говоря, лучше тебе сегодня лечь здесь и хорошенько подумать о том, как искупить вину перед моей матерью.
И он ушел в спальню, а я провела бессонную ночь на кушетке, по сравнению с которой утыканная гвоздями доска показалась бы уютным ложем. Лежа на твердой обивке и наблюдая за оранжевыми пятнами фар, которые непрерывно перемещались по потолку, я думала, как мне недостает кошек и собак, которые наводняют дом тетушки Джуэл, — этакое дружелюбное меховое море. Сейчас было бы особенно приятно зарыться лицом в теплую шерсть и поплакать, уткнувшись в нечто живое и мягкое, а не в дурацкую кушетку. Я охотно завела бы кошку, но Джеймс не любит животных — он считает, что они воняют и от них слишком много грязи. В общем, я провела ночь в одиночестве, прислушиваясь к шуму машин, стуку дождя и отдаленному грохоту поездов. Сон так и не пришел, в конце концов я перестала даже надеяться. Выудила из мусорного ведра записную книжку, села за кухонный стол и писала до половины девятого, пока не заболела рука. После этого я выпила кофе — такой густой, что ложка торчком стояла, — взяла трубку и сделала глубокий вдох.
