Столовая для сотрудников в больнице действительно имелась, в подвале административного корпуса. Кормила сотрудников кейтеринговая компания, на деле принадлежавшая главному врачу, но деликатно оформленная на имя его племянника, свободного художника-постмодерниста. Мнимый владелец имел за прокат своего имени триста долларов в месяц, каковые являлись стержнем его материального благополучия, а реальный владелец имел спокойствие.
Обедали сотрудники по талонам, которые можно было получить в бухгалтерии. В конце месяца стоимость талонов вычиталась из зарплаты. Те, кому ходить за талонами было лень, платили наличными «в лапу» раздатчицам. Раздатчицы против черного нала не возражали, скорее наоборот — приветствовали. Обед стоил «всего» семьдесят пять рублей. Льготная цена оправдывала нахождение компании на территории больницы — за цену, близкую к символической, компания арендовала часть седьмого, архивного, корпуса, якобы находившуюся в неподходящем для использования под больничные нужды состоянии. На самом деле в неподходящем состоянии находилась другая часть корпуса, где вперемежку, на головах друг у друга, громоздились два архива — «бумажный» с историями болезни и пленочный, рентгенологический. Низкая цена обедов соблазняла далеко не всех, поскольку дешевое было донельзя сердитым. Ложечка жухлых овощей выступала в роли салата, водичка, замутненная какими-то примесями, — в роли супа, мясные и рыбные блюда весили не более семидесяти-восьмидесяти граммов, а гарнир к ним не накладывался, а всего лишь размазывался по тарелке тонким слоем, создавая ложно ощущение полной порции. И к тому же, по неизвестным причинам, столовская еда никогда не бывала горячей — всего лишь теплой. Короче говоря, столовую сотрудники не уважали и презрительно называли ее «столовкой», а то и совсем грубо — «рыгаловкой».
Старшая сестра вернулась в «кабинет» к Боткину. Алексей Иванович заканчивал трапезу — жевал крекер и запивал чаем. Надежда Тимофеевна присела на краешек его койки (больше все равно было некуда, потому что на единственном стуле сидел сам Боткин), улыбнулась и сказала:
— Вы, Алексей Иванович, во время дежурств лучше бы на пищеблоке обедали. Там вкуснее, сытнее, еда настоящая, да и тратиться не надо. Мария Егоровна всегда накормит.
Боткин не удивился. Дожевал, проглотил, заговорщицки подмигнул Надежде Тимофеевне и сказал:
— Я все понимаю, Надежда Тимофеевна, дорогая моя. Пришел новый человек, никому не известный, в Москве никогда не работавший, как будто с неба свалился. Конечно же, надо его проверить, испытать, чтобы понять — можно ему доверять или нет…
