Ход был хотя и иезуитский, но это я сейчас понимаю — умнейшая была девчонка, знала ведь, как я теперь буду на неё смотреть, и какие фантазии будут бурлить у меня в голове. И на какую волну будет настраиваться мой организм. Мои возражения и предложение, даже требование, разрешить посмотреть, а что же дальше, чтобы тоже знать, понимания не вызвали и были пресечены. Змея оказалась, искусительница.
Всё-таки это здорово, что были у меня друзья старше меня по возрасту и опыту, которые прекрасно знали, что надо было в тот момент больше всего, на собственном опыте, и смогли это всё организовать. Это был огромный и неоценимый подарок. Сколько раз я потом с благодарностью их вспоминал. Сколько мне эта Валюшка снилась. Я ей даже письма писал, рассказывая о тяжёлых армейских буднях и вспоминая этот наш вечер и ночь.
А какие ответы она мне присылала! Какой там БоккаччИВО со своим хилым ДекамерТоном?! Сущий ребёнок. Она писала такие эротические рассказы. Главными героями там были она и я, и рассказывалось всё так, что трудно было понять — было это или только будет. Мастерски описывала и предметы туалета и что под ними, и эмоции с чисто физиологическими ощущениями. Пацаны зачитывали эти письма до дыр. И, кстати, ни одного не сохранились. Я даже не знаю — по-моему, у меня, их просто заигрывали. Подозреваю, что некоторые вообще до меня не дошли. Но смотрели ребята на меня уважительно, те, кто не завидовал. А те кто… Их дело, в общем.
Итак, выйдя из комнаты, я увидел добродушные усмешки друзей и решил взглянуть на себя в зеркало, чтобы увидеть, что же их так развеселило.
Из зеркала на меня смотрела оскаленная, раскрасневшаяся, взмокшая практически, харя с ярко горящими похотливыми глазами — только детей и невинных девушек пугать.
Танцы, перемежаемые застольем и страшилками-училками про армию, продолжались дальше, т. е. вечеринка шла своим чередом. А у меня перед глазами стояли эти чудные, задорно торчащие, холмики, увенчанные сочными вишенками. И ничего другого в голову не шло. Естественно я пожирал Валюшку глазами. И представляя себе, что кроется под обрезом не длиной, но и очень короткой юбки, туго обтягивающей это «что» я лишь сжимал зубы и тяжело постанывал, но про себя, не вслух. А она, только кокетливо и задорно улыбалась. Дразнилась.
Через некоторое время, всласть наигравшись и насладившись моими мучениями, Валя согласилась всё-таки ещё раз уединиться и удовлетворить моё любопытство. Как она расстёгивала и потом снимала свою юбочку… Или это делал я? Как и куда делись колготки, и… я не помню. Я ничего не помню, кроме взрыва эмоций и ощущения её кожи на кончиках своих пальцев и ощущения близости её разгоряченного тела… Вот уж воистину — запах женщины. Одним словом появились мы в комнате часа через полтора, наверное, уже, как мне потом сказал кто-то из мужиков, с довольными и сытыми… Ну пусть будет — лицами.
