Для Андрея Макаревича все началось с того, что однажды, вернувшись из школы домой, он застал отца за перезаписью на магнитофон битловской пластинки «А Hard Day's Night». Андрей потом рассказывал, что у него было такое чувство, что всю предыдущую жизнь он носил в ушах вату, а тут ее вдруг вынули. И началось время Битлов. Битлы слушались с утра до вечера. Утром, перед школой, потом сразу после и вплоть до отбоя. В воскресенье Битлы слушались весь день. Бывало, что измученные Битлами родители выгоняли будущую суперзвезду нашего рока на балкон вместе с магнитофоном, и тогда он делал звук на полную, чтобы все вокруг тоже слушали «The Beatles».
И Борис Гребенщиков рассказывал, что для него рок-музыка тоже началась с «The Beatles», которых он услышал весной 1965 года по «Голосу Америки», причем поначалу даже не в оригинальном варианте, а в исполнении Рэя Чарлза. «Был вечер. Я просто жаждал, наконец, услышать эту музыку, которая все вьется вокруг, а до меня добирается лишь в искаженном виде. До этого я по приемнику ловил какие-то обрывки, так что знал, в какое время это передается. Я включил приемник, поставил перед ним магнитофон — такой ужасный у меня магнитофон был, сделанный где-то в конце 50-х годов, включил и… услышал это. И вот с того-то момента, с тех пор, как этот замок щелкнул, все стало ясно и все вошло в фокус и больше я из фокуса уже не выходил».
Примерно такие же воспоминания и у Сергея Попова, лидера групп «Жар-птица» и «Алиби»: «У меня дома был ламповый приемник «Мелодия» с коротковолновым диапазоном, и по ночам я слушал разную музыку, в основном это было итальянское е-е-е, ча-ча-ча, твист. А 14 сентября 1964 года в 11 часов вечера по радиостанции «Немецкая волна» я впервые услышал «The Beatles». Это был эмоциональный и интеллектуальный шок, никогда — ни до, ни после — я такого не испытывал. Я стал собирать записи «The Beatles», и если я дорывался до магнитофона, то слушать их мог часами. Я вдруг захотел иметь электрогитару, хотя по большому счету даже не представлял себе, что это такое. У нас в Дубне в спортивном магазине продавались гитары, я помню, там было написано «гитара гавайская электрическая». Я тогда просто не понимал разницы между гавайской гитарой электрической и нормальной электрической гитарой.
Шпаной я был изрядной, и как-то ко мне подходит мой знакомый такого же рода, но только постарше и поавторитетней, и так ласково меня спрашивает: «Сережа, а что ты больше всего хочешь иметь в этой жизни?» — «Ну, естественно, электрогитару!» — «Нет проблем. Но нужно кое-что сделать». Оказалось, «кое-что сделать» — это подобрать ключ к подвалу школы, где хранились достаточно дорогие для того времени магнитофоны «Яуза», «Комета» и «Тембр», и в один из вечеров постоять на шухере. Но от этой идеи я, поразмыслив, отказался.
