Он знал еще, что все эти годы и даже дни были пропитаны тоскою по дочке. Отцовское чувство, усиленное за счет всех других, спасало, жгло, радовало и заставляло действовать. Но с годами оно потихоньку теряло способность к самосохранению. Медведеву ясно виделось это. Если б Вера написала ему хотя бы разок за все его шесть лет заключения! Если б он мог представить ее подростком, а не шестилетней девочкой. Но он не мог даже приблизительно выявить зрительный образ дочери. О рождении сына он узнал из письма Славки Зуева. То письмо взволновало и обрадовало его, обрадовало не меньше, чем известие о досрочном освобождении. Правда, это волнение было отравлено ядом ревности. Мысль о том, что сын не его, казалась Медведеву совершенно нелепой. Но ведь она ж была, эта мысль! И куда было от нее деться, если она уже существовала, эта жуткая мысль? Не в этом ли свойство всех дьявольских явлений и наваждений: родиться из ничего, просто так, а потом жить и здравствовать? И занимать все более прочные позиции, превращаясь уже в реальное зло? Ведь он, Медведев, и до сих пор совершенно уверен в Любиной верности. Ах, уверен ли? Она не выдержала грозного испытания. Беда обрушилась на семью вместе с вспышкой короткого замыкания, которое убило Женю Грузя. Или еще раньше? Не может быть…
«Ну, хорошо, — Медведев погасил свет. — А почему тогда по сей день волнует тебя ее поездка во Францию? И к теме порнографических фильмов ты тоже неравнодушен… До сих пор…»
Он твердо знал, что теперь Люба существовала для него только постольку, поскольку существовало прошлое. Она была, и ее нет сейчас для него. И никогда больше не будет. Она уже не Люба.
— Да, но кто же она? — вслух произнес Медведев, и кровать жалобно заскрипела своими допотопными суставами и пружинками.
«Кто? Да, она не Люба Медведева. Уже давно она Любовь Викторовна Бриш. И твои дети Вера и Ромка тоже ведь не Медведевы. Вера Бриш… Ничего себе! Ну, нет. Уж этого-то он не допустит…»
Медведев спрыгнул с постели, раскрыл сарайку. Было утро, солнце всходило. Петух Марии Владимировны, словно стыдясь, что его опередили, торопливо пропел в своем закутке. Комары на рассвете были особенно ядовиты. Медведев несколько раз повторил упражнения, придуманные им самим. (Надо было через левый бок сзади увидеть мизинец правой ноги, а через правый — мизинец левой.) Солнце еще не взошло окончательно. Поселок спал. Дощатый туалет в садике Марии Владимировны каждое утро напоминал о недавнем прошлом.
