«Организм понемногу привыкает к интоксикации… — думал спящий Иванов. — За счет чего? И почему эта интоксикация вначале приятна?» Желание проснуться и записать нечто потрясающе важное, открытое только что, — это желание было переборото сном.
В два часа ночи звон телефона легко разорвал без того непрочную завесу этого сна, отдалившую было осточертевшую реальность куда-то в другое место. Впрочем, то, что снилось, было, как и у Славки, тоже не лучше: какая-то дрянь, в духе Сальватора Дали. «Такого сна и жалеть нечего», — мелькнуло в мозгу, но мелькнуло намного позже. Иванов чертыхнулся и взял телефонную трубку.
— Ты можешь ко мне приехать? — голосом Зуева безотказно вещала техника. — Сейчас, сразу же?
— Конечно. А что случилось? — Иванов перекинул трубку к другому, как ему показалось, более трезвому уху.
— Возьми мотор и шпарь. — Зуев говорил излишне спокойно. — Очень тебя прошу. Я бы приехал сам, но мой драндулет не заправлен…
Иванов положил трубку, поскольку она, словно голодная кошка, запищала на всю его однокомнатную квартиру. Нет, капитан-лейтенант Зуев был трезв. И хотя точность кварцевого хронометра уживалась в нем с горячностью застоявшегося ахалтекинца, он бы не стал напрасно звонить в третьем часу. Его очень уж что-то допекло…
Какая отвратительная пустота в желудке… Нет, со всеми экспериментами покончено. Больше он не проглотит ни грамма этой мерзости. Ни грамма.
Он засек еще одну деталь — движения плохо координировались. И это навязчивое звучание бездарной мелодии. Он просто не в силах отделаться от этой песенки, вернее речитатива:
Я, ты, он, она,
Вместе целая страна!
Сосущая тошнота не исчезала ни после умывания, ни на улице. Воздух все еще был несвежим, хотя полоса, пахнущая арбузом, эта озонная воздушная волна, уже катилась со стороны Лосиного острова.
Иванов почувствовал облегчение, когда шагнул в эту полосу. Его решение, принятое только что, еще более укрепилось: «Никогда, никогда, ни одного глотка! Тут совершенно все ясно. Без экспериментов…»
Как печальны свибловские дома в третьем часу ночи! А веселее ли в эту пору и похожий на пчелиные соты Теплый Стан или какой-нибудь бесконечный бульвар с хорошим названием — Сиреневый? Даже вокзалы, эти лимфатические узлы города, одиноки и задумчивы в такую тихую пору.
Севастьянов и Климук
На орбите садют лук.
Да и в нашенском НИИ
Перешли на трудодни.
Этот стихотворный шедевр остался на память от ночной болтовни во вчерашней компании. Спирт, разбавленный клюквенным морсом, нейтрализовался в крови так медленно, что первый таксист с подозрением посмотрел на Иванова. И укатил, ничего не сказав. Второй оказался сговорчивее. «Не купить ли у Славки машину? — подумал Иванов. — Отдаст подешевле. У него три дня до отъезда». Иванов устыдился собственной меркантильности.
