Колесо обозрения…
Оно медленно крутилось, но больше стояло на месте, когда Зуев катал Любу на лодке в парковых прудах, где крякали почти домашние утки и на берегу сидели старые женщины, думавшие не столько о будущем, сколько о прошлом. А девчонки, катаясь на лодках, еще сидели тогда не иначе как со сдвинутыми коленками. Хотя длина сарафанов уже стремительно сокращалась, и белые танцы смело внедрялись в беззащитный и неустойчивый молодежный быт.
Какая жалость, у счастливого Зуева так и не произошло первого поцелуя. Подснежники, которые он по одному собирал для Любы, тогда, в следующем апреле, около дачи Зинаиды Витальевны, ничем почему-то не пахли. Но дело было не в этом, а в том, что они запоздали и были здесь не нужны. Уже в том апреле на этой даче царил дух Медведева. Зуев и Бриш служили лишь контрастной средой.
Лето промчалось вместе с ворчливыми и почему-то слишком частыми в тот год грозами, а осенью Зуев был уже далеко от Москвы. Он стал курсантом училища, но первые военные сны, как дым, исчезали вместе с командой «Подъем!». Они тогда просто не запоминались.
Выезд для зуевского «Москвича» загородила аспидно-черная «Волга». Шофер оказался недалеко. Он ходил пить квас.
— Прошу извинить, товарищи, — весело произнес он. — Жаждущего и страждущего, как говорится в Писании, не отринь. Ведь так?
— Давай отъезжай, черт бы тебя побрал! — заорал вдруг Зуев.
Иванов, садясь рядом, поглядел влево:
— Чего это ты?
Зуев повернул ключ зажигания и пробурчал:
— Терпеть не могу интеллектуалов. Да еще за рулем. Как ты думаешь, кто он по профессии?
— Можно спросить, — сказал Иванов.
— Обойдемся. — Зуев вывел машину метров на пять от стоянки и притормозил: — Куда?
— Я думаю, надо прямо в милицию, — улыбнулся Иванов.
— Туда-то мы успеем всегда.
— Прислонись у Савеловского.
Зуев забыл, как с проспекта Мира выезжать на Бутырки. Он решил двигать через Марьину рощу, а там запазгался сначала в тупик, а потом, развернувшись, газанул и рискнул проскочить под увесистым кирпичом.
— Ну, ты даешь! — не удержался Иванов от упрека, но тотчас пожалел, что не удержался. Свисток милиции, без всяких сомнений, адресован был Зуеву. Зуев остановился, заранее приоткрыл дверку и спокойно стал ждать. Милиционер не спешил, он пришел минуты через две-три, лениво козырнул и сиротским голосом потребовал документы.
— Шеф, — Зуев подал удостоверение, — вы можете меня выслушать?
Милиционер не ответил. Он внимательно разглядывал документ. Зуев заглушил мотор и повысил голос:
