В доме темно и тихо. Митяй вернулся к скамейке, опустился на неё и замер.
Маша проснулась, как всегда — от холода. И хотя с вечера надела на пижаму шерстяную кофту, а на ноги — носки, дрожь пробирала насквозь. Глаза она открыла не сразу, смотрела сквозь узкие щелки. Иней полз от окна. Он покрыл подоконник и медленно двигался по полу, захватывая стены и потолок.
Маша резко встала и подошла к Лине. Та спала спокойно, хотя одеяло уже покрылось белой изморозью, а вокруг губ клубилось облачко пара. Пушистыми и белыми стали ресницы и брови. Снегурочка. Маша принялась трясти её:
— Лина, пожалуйста, проснись. Не спи! Ну, прошу тебя!
Но Лина спала, дышала тихо и ровно.
Маша оглянулась. Ей показалось, что узоры инея стали принимать определённую форму. Знаки вопроса? Вокруг их — сотни. Они плавно изгибали длинные шеи над чёткими и округлыми точками. Маша бросилась к кровати, натянула одеяло на голову, крепко зажмурилась.
И опять раздался в коридоре звонок велосипеда: динь-динь, трень…
Бесконечно тянулись минуты…
Наконец она приподняла уголок одеяла, выглянула и увидела обычную комнату. Встала, посмотрела в окно. От снеговика остались неровные комья снега, чернело в стороне опрокинутое ведро, и недвижимой змеей свернулся красный шарф.
Маша открыла дверь, шагнула в коридор и столкнулась с Митяем.
— Это ты … его?
— Я. Показалось — так надо.
— Но почему?
— Не знаю.
— И я тоже — не знаю.
Она внимательно смотрела на его лицо. Дотронулась:
— Больно?
Только сейчас он почувствовал: и вправду — больно. После драки саднила щека. Левый глаз заплыл, над ним бугрилась шишка.
Маша взяла его за руку:
— Постой спокойно.
И заговорила, будто запела:
Выйду я, краса, в поле чистое,
Поклонюсь на все четыре стороны,
Повернусь лицом к зорьке утренней,
Соберу росу от семи цветов.
Сила в ней ветра буйного,
солнца красного, неба ясного.
Ты сними болезнь, размети-развей,
В ступе растолки, пылью унеси.
Митяю показалось, что он на лесной поляне, дует мягкий ветер, несёт запах какой-то медвяной травы. И голос Маши слышался издалека.
Продолжалось — один миг. И опять стоят они с Машей возле лестницы. Провел рукой по лицу. Ничего. Ни ссадин, ни шишки.
— Маш, это как?
— Не знаю, само получается. Ты иди, спи. И спасибо тебе.
Махнула рукой возле двери.
Митяй поднялся к себе. Первый раз в жизни его потянуло к зеркалу. А вдруг? Вдруг Маше удалось… Но остановился: и зеркала нет, и какая только чертовщина не полезет ночью в голову. Глянул на часы: два с четвертью. Да уж…Пора, пожалуй, поспать. Разделся и растянулся на кровати. Закрыл глаза…
