На секунду задумавшись, словно взвешивал ее слова, Алек спросил:
— А где твоя сумка?
— Вещи уже у меня в комнате. — Гвин специально попросила таксиста подъехать со двора и потихоньку отнесла все свои пять сумок по задней лестнице в мансарду, радуясь тому, что ее никто не видит. — Мэгги здесь? — спросила она, уже зная, что экономки нет, иначе ей вряд ли удалось бы проскользнуть незамеченной.
— Она уехала в Тилтон, за покупками. Скоро вернется.
— А-а. — Гвин подошла к стойке и перелистала регистрационную книгу. Новых постояльцев не было, как и докладывала по телефону Мэгги. — Как идут дела?
Алек подошел ближе, забрал у Гвин книгу и захлопнул ее.
— Мы держимся. Думаю, на Рождество будут заняты все номера. — Самая наглая ложь, которую Гвин приходилось слышать. Однако она не стала обсуждать эту тему дальше. У нее не хватило смелости. — Кстати, раз уж ты приехала, то можешь пойти со мной в поход, — хитро подмигнув, предложил Алек.
— Размечтался! — ответила она, зная, что он и не ожидал другого ответа. — Делить жизненное пространство с Малером и лучшими произведениями мировой литературы? Ни за что!
Его ответный смех тут же потух, а взгляд остался серьезным. Гвин устало потерла глаза. Ничего удивительного — она села на автобус в Манхэттене в пять утра. Подойдя к огромному камину, она принялась рассматривать загадочный танец рыжих язычков пламени за чугунной решеткой.
— Как Поппи?
Алек помолчал, потом сказал:
— А я все ждал, когда же ты спросишь.
— Не смей упрекать меня, Алек Уэйнрайт, — тихо сказала Гвин.
Ей вдруг стало зябко. Наверное, от усталости. Она провела рукой по лицу — на нем не было ни следа косметики — и повернулась спиной к огню. Ее глаза встретили озабоченный взгляд Алека.
— Перестань, Гвин. Прошло два года.
— Я отлично это знаю. У меня были на то свои причины. Понятно?
Его кивок означает лишь уступку, подумала Гвин, глядя на твердую линию его рта. Ничего он не понимает! Разве Алек способен понять, почему она уехала? Во-первых, он мужчина. Во-вторых, он все-таки не кровный родственник, несмотря на то что ее дедушка с бабушкой всегда относились к нему как к родному. Но ему они никогда ничего не запрещали. Он может делать все, что захочет, ехать куда захочет, и Поп-пи никогда ничего ему не скажет. Дед даже заплатил за обучение Алека в колледже, не ставя никаких условий.
С ней обращались совсем по-другому. Будь у старика возможность, он бы приковал Гвин к себе и к этой гостинице железными цепями. И она знала, что, приехав сюда, она рискует вновь оказаться закованной в эти цепи. Гвин вздохнула.
