— Почему же ты вернулся, почему настоял на этой поездке? — мягко, без тени упрека спросила она.
Потому что не смог выбросить тебя из своих мыслей, как теперь, боюсь, не смогу выбросить из сердца.
— Меня разозлили твои статьи, — произнес он вслух. — Было такое чувство, что меня оставили в дураках. А потом, мне хотелось, чтобы ты была со мной рядом. Эгоизм, конечно. Просто подумалось, что неплохо хотя бы это время провести вместе.
— Долго ли?
— Не знаю, малышка. — Он печально покачал головой. За что судьба так жестока?
— И когда все закончится?..
— Я отошлю тебя домой.
Стиви молча кивнула, еще раз утверждаясь в том, что было ей уже давно известно. Вновь сняла трубку, набрала номер.
— Это Стиви Паркер из четыреста двенадцатого. Я вышла в коридор, и за мной захлопнулась дверь. Прошу вас, пришлите кого-нибудь с ключами.
У двери она обернулась. Сердце рвала на части боль. Скажи же что-нибудь, Джо. Скажи, чтобы я не уходила. Скажи, что любишь.
Ей хотелось найти в себе силы и ответить, что все нормально, Джо, полный порядок, что, конечно, это полная дичь — такому ничтожеству, как она, рассчитывать на любовь великого человека, божества. Но еще больше ей хотелось сказать, что она всегда найдет время для того, чтобы побыть с ним вместе. Однако правда заключалась в следующем: она была не в состоянии принять предстоящую разлуку.
— Мне пора идти. — В голосе ее звучало спокойное достоинство.
Пока я еще раз не призналась в том, что люблю тебя, люблю душой и телом.
Потянув за ручку, Стиви захлопнула за собой дверь номера Джо. Щелчком замка возвестил о себе конец очередной главы в ее жизни.
Оглушенная, Стиви шла по коридору гостиницы. Через минуту кто-то из служащих вставил в скважину ее двери ключ, повернул. Стиви прошла через комнату, упала на постель. Тело сотрясала холодная дрожь. Выжить. Во что бы то ни стало нужно выжить. Стиви понимала это, но сейчас она без остатка отдала себя во власть разверзшейся бездны. Прижав колени к груди, сама превратилась в комочек боли. Медленные, поблескивавшие крошечными алмазами слезинки выкатывались из голубых глаз, неторопливо сползали по щекам и терялись в волосах.
Джо расхаживал по номеру, проклиная свою черствость и неумение хоть как-то сгладить причиненную им чудовищную боль. Видит Бог, ведь он не хотел этого, не хотел. Какое у нее было лицо! Оно еще долго будет преследовать его!
Черт побери! Ну почему она не может быть, как другие женщины? Ужели так трудно провести с удовольствием время и отправиться к другому?
