С возрастающей робостью (вдруг пришло в голову, что ему здесь могут взять и припомнить оккупацию Алжира) Бернар вошел во двор, огороженный высокими стенами. В центре его был круглый бассейн, полный воды, и фонтан, который не бил.
Рядом находился колодец, и стоял кувшин на каменной земле. В воде фонтана, совершенно неподвижной, отражались черные кипарисы, растущие за оградой. У входа в мечеть стояли сандалии. Дальше сандалий Бернар идти не решился.
Мальчик молился у противоположной стены под навесом. Он не обратил на вошедшего никакого внимания. Вечерние тени уже скользили среди тишины чужой веры, надежды и любви.
Бернар прислонился к стене. Грудь сжало странное предчувствие и тоска. «Пора возвращаться», — подумал он, имея в виду не судно, а Париж.
Матильда с увлечением работала. В творчестве она находила удовлетворение и обретала покой. Оно отвлекало от переживаний, тем более что рисунки понравились Ролану. Это придавало ей еще больший энтузиазм и желание создать что-нибудь оригинальное. Она любила рисовать детей. И для детей. Наверное, она была бы хорошей матерью.
— Я куплю тебе хорошую бумагу и мольберт, — сказал Филипп. — Ведь ты становишься профессионалом. Ролан говорит, что бумагу лучше выписывать из Парижа.
— Я займусь этим сама, — Матильда раскрашивала волосы мальчику, которого нарисовала чудесной черной гуашью.
Она сидела за столом. Горела настольная лампа. В библиотеке, которая стала и рабочим кабинетом Матильды, было уютно и тихо.
— Если этому мальчику сделать светлые волосы, он будет похож на Тома, — заметил Филипп.
— У моего темные волосы…
Действительно, даже не желая того, она нарисовала Тома. Матильда смутилась. Этот мальчик был очень похож на своего отца. Наверное, образ Бернара будет теперь преследовать ее всю жизнь.
Филипп сидел в кресле, перебирая фотоальбомы.
— Странная вещь эти фотографии, — сказал он. — Я бы оставил твои, а свои выбросил.
Стареющему Филиппу было неприятно смотреть на фотографии двадцатилетней давности. Воспоминания навевали тоску. Гораздо приятней было смотреть на снимки Матильды. Вот она в школе, худенькая, угловатая девочка-подросток с огромными черными глазами на бледном лице. А вот лицеистка в темно-синем платье с большим белым воротником. Студентка… Здесь уже другая Матильда. Волосы коротко острижены под «каре» и лежат пышной небрежной шапкой. Узенькие джинсы и вишневый свитер-гольф. Прелестная высокая фигурка. Но глаза уже не те. В них больше грусти. Эти фотографии сближали его с Матильдой. Бедный Филипп видел очень плохо и наиболее мелкие, групповые снимки рассматривал через лупу.
