Филипп был прекрасным человеком. Но это было что-то совсем другое. Может, он и любил ее, но их отношения нельзя было назвать любовью.
— Филипп сказал, что вы пишете чудесные сказки, — она обернулась и увидела Ролана.
— Он преувеличивает.
— Филипп считает, что вы талантливы. Но вам не хватает уверенности в себе.
Матильда давно писала сказки. В душе она была романтична, и ей нравилось сочинять то, чего не существовало в жизни. К тому же, она делала к ним иллюстрации. Но все это считала не более чем любительством. Кроме Филиппа никто не знал о ее увлечении.
Матильда и Ролан медленно прогуливались по зеленой аллее.
— Я собираюсь издавать альбомы. И хочу выпустить книгу сказок с хорошими иллюстрациями.
— Нет. Мои рисунки совершенно не профессиональны, — Матильда немного смутилась. — Ведь я работаю только тушью и цветными чернилами и ограничиваюсь всего четырьмя цветами.
Ролан расхохотался.
— Ничего себе любительство!
Матильда когда-то занималась в художественной школе в Париже и увлекалась живописью. Но после их разрыва с Бернаром она была на грани нервного срыва. Долго болела. Пришлось бросить любимое занятие. Художника из нее так и не получилось.
— Я — дилетант, — сказала Матильда.
— О! Среди дилетантов встречаются замечательные художники. Руссо, например.
Солнце припекало. Становилось душно. Вдруг она увидела Бернара. Он прошел мимо, отвернувшись в сторону и делая вид, что с ней не знаком.
Матильда остановилась и посмотрела ему вслед. Извинившись перед собеседником, она быстро пошла за ним, стараясь догнать.
Бернар вошел на площадку и, сидя на корточках, стал выкладывать ракетки из сумки.
— Привет, Бернар! Я без партнера. Может быть, сыграем?
Он был не в духе. После их встречи в магазине, он не находил себе места. Чувствуя, что прошлое возвращается вновь, он испытывал тревогу и даже страх. Он хотел ее. Это было хуже всего. Он знал себя и понимал, что в один прекрасный день не выдержит и… Нет. Он не хотел думать об этом. Как честный семьянин, он знал, чем кончаются такие вещи, а ради ребенка он не должен поддаваться своей слабости. И в то же время это была не слабость, а нечто большее. Перед этой женщиной он не мог устоять. Единственное спасение — не видеть ее. Но как?!
И вот теперь она стояла перед ним, такая величественно прекрасная и соблазнительная.
— Ты не меняешься, — сказала она.
«Уходи, уходи быстрее, иначе произойдет непоправимое», — говорил Бернару внутренний голос. Ничего не сказав, он ушел.
