Но самое главное - даже не это. За частоколом, сжимая в руках колья и охотничьи луки, цепы и трофейные мечи, стояли совсем другие люди. Они прошли через ад бесконечных унижений, рабства на собственной земле, они видели, как насилуют матерей, дочерей и сестер, как отнимают за недоимки последнюю скотину, как пухнут от голода и мрут по весне дети. Как кричит избиваемый за недоимки смертным боем. Как пахнет пепелище родного дома, сожженного безжалостными завоевателями. И они знают: пусти сейчас алков за частокол - и все повторится.
Снова и снова, пока остается хоть один сколенец, придется целовать пыльные сапоги, слушать, как утробно пыхтит, взгромоздившись на невесту, алкский рыцарь, наслаждающийся правом первой ночи. И как колосится рожь, которую ты вырастил, но которая не будет твоей. И как мягка и плодородна земля твоих предков - но уже не твоя. Снова и снова. А потом та же судьба ждет твоих потомков, потому что за грехи отцов всегда отвечают дети... Когда знаешь, что будет, покажи сейчас спину - ненависть заставляет стоять, будто ноги пустили корни. И бить, пока видишь перед собой ненавистные морды, и потом, пока жизнь не до конца ушла из тела... Нет, Кровавых Топей больше не будет. Мертвецы, павшие за Сколен, сегодня найдут упокоение.
Алки уже подошли к подножию вала - и когда успели? Поддерживая друг друга, грамотно прикрываясь щитами и поудобнее перехватив копья и мечи, секиры и кистени, прикрываемые бьющими из-за спин стрелками, они лезут вверх. Но когда передние уже взобрались на вал, прикрываясь от возможных ударов копий, им на головы обрушились цепы. Алки дорого продавали жизни: некоторым удалось ударить копьями еще снизу, длины как раз хватило, другие достали повстанцев мечами уже наверху. Те, кто взобрались первыми, первыми и погибли: на гребне частокола они превратились в отличные мишени для стрелков. Охотники били быстро и метко, с такого расстояния даже легкие охотничьи стрелы пронзали кольчуги. Алки падали вниз, ломая приставленные лестницы и щиты, опрокидывая бегущих следом, а по головам лезущих бьют и бьют цепы. С железным хрустом шлемы раскалываются, из-под них брызжет красным, и все новые каратели опрокидываются вниз.
Сбоку истошно ржут кони - там рыцари прорвались к частоколу, но тоже увязли. По ним стреляют в упор из луков, а когда один из рыцарей чуть поворотил коня и смог-таки обогнуть вал по подлеску, на него набросились несколько крестьян. Один из них ухватил алка багром за плечо и рывком сорвал с седла. Взлетели и опустились цепы - раз, другой, и третий.
