- А и трусами же стали сколенцы!
Ее насмешливые, жестокие - но сейчас необходимые слова разбили кошмар, помогли стряхнуть оцепенение. Рослый мужчина, уже готовившийся ползать в пыли, умолять и унижаться, выпрямился и с ненавистью взглянул в сторону неспешно, с сознанием своей силы приближающейся кавалькады.
- И правда, - вклинился Моррест. - Они вас убивают, грабят, насилуют, а вы покорны, как бараны! Покричите - и разойдетесь, а потом отдадите последнее и проводите в рабство близких! Если б те, кто пал в Кровавых топях, только видели вас сейчас...
Моррест не знал, что попал в точку: Гвериф проводил в поход против Амори шестнадцать лет назад полсотни крепких парней. Не вернулся ни один... Эвинна с радостью отметила, как толпа, еще недавно разбегавшаяся по домам, замерла, даже те, кто пытался спрятаться от неизбежного, хоть немного отсрочить встречу с кровопийцами, повернули назад. Самые предусмотрительные уже нагибались, выхватывая с пыльной улицы камни, а один поплевал на руки и вывернул из плетня здоровенный кол. Из-за кустов сирени раздался женский голос:
- Вы же мужчины! Девчонка храбрее вас оказалась!
- Что брешешь, Мардана?! - высунувшись на крыльцо, заорал мужичок с сизым от пьянства носом. - Они же всех порешат!
Но на помощь Мардане уже спешил какой-то рослый мужчина. Со всей силы, с плеча, ударил пьяницу в лицо, повалил и, сцепившись, как два пса, они покатились по пыли.
- Всю жизнь ей сломал, сука, всю жизнь! - хрипел нежданный защитник. Все обернулись было на шум драки, но в это время передний из рыцарей, наверное, тот самый Вилибальд, осадил храпящего коня шагах в пяти от толпы.
Увидев колья и камни, он уже понял, что происходит, наметанный глаз рыцаря сразу выделил в толпе зачинщиков. Алк, видимо, смекнул, что сейчас решается, будут ли эти навозные черви ползать в грязи, целуя следы подков его коня. Или придется возвращаться назад, в Алкию, и снова познать долю младшего сына, которого кормят лишь из милости, но в любой момент могут указать на дверь, мол, иди хоть в наемники, хоть в разбойники...
До ужаса отчетливо, без оговорок и лицемерия, это сознавал каждый, перед кем храпели, скаля желтые зубы и взбивая пыль подковами, огромные рыцарские кони. Они не были воинами с пеленок, для которых лучше плена смерть - но каждый, наверное, даже не умея облечь свои ощущения в слова, почувствовал: когда-то надо остановиться. И, если не получится победить, умереть. Только умереть уже не свиньей под ножом, а человеком. Каждый из нас, думали, наверное, люди, не властен в том, где и когда родиться. Одни рождаются королями, другие крестьянами, а третьи и сами не знают, кто были их предки. Но человек выбирает сам, как и когда уйти из этой жизни. И можно уйти из нее не в смерть, а в бессмертие.
