Прицелившись, Гидеон выстрелил. Глаза цвета ледяного серебра распахнулись и стали темно-карими, когда пуля проникла через толстую покрытую шерстью шкуру, мышцы и кости. Шагнув назад, Гидеон задумчиво наблюдал за последней стадией превращения своей добычи.
Этот монстр был один. Старший и более опытный никогда не позволил бы себе открыто сидеть в засаде, но этого Гидеон почуял за версту. В тот момент, когда он вошел в бильярдный зал, Гидеон заметил его. Его глаза сигнальными огнями выделялись среди глаз смертных. Никакие цветные контактные линзы не скрыли бы его серебряные глаза от охотников.
Гидеон оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что они до сих пор одни. Как он и думал, женщины уже не было поблизости. Повернувшись, он увидел, что превращение закончилось. Темный мех исчез, мускулатура опала, показывая костлявое тело подростка, цеплявшегося за последние секунды жизни.
– Проклятье.
Он провел рукой по лицу, внезапно почувствовав себя старше своих тридцати двух лет. Его спокойствие дало трещину, когда он испытал укол сожаления. В задымленной бильярдной он казался молодым, но теперь Гидеон видел, что это был еще ребенок. Не старше восемнадцати. Обнаженное тело, лежащее на тротуаре, выглядело едва достигшим половой зрелости. Ничего хорошего в этом не было. Он хорошо знал природу и обычаи ликанов, потратил половину жизни, сделав это своей работой. Они никогда не взяли бы кого-то в свою группу, чтобы затем бросить его бродить в одиночестве.
Он был заражен случайно?
Парень закашлял, пытаясь что-то сказать, но у него в горле забулькала кровь. Очень плохо. Гидеону было жаль, что он не сможет выжать из него информацию. Вместо этого он положил руку на лоб парню, вынужденный прекратить его мучения.
– Молчи. Это скоро пройдет, – сказал Гидеон и прижал дуло к его лбу.
Парень выбросил руку вперед, схватив Гидеона за запястье на удивление крепко для слабого умирающего.
Палец замер на курке. Обычно они никогда не медлили, как этот. Парень был борцом.
– Я… я не хотел ранить ее, – проговорил он и яростно закашлялся, кровь брызнула с его губ на руку Гидеона.
Гидеон сообразил, что он говорит про убежавшую женщину. Дура набитая. Она подписала себе смертный приговор. Даже если она не верила во все эти ночные страхи, то элементарное чувство самосохранения не дало бы одинокой женщине разгуливать по переулку в таком районе [6].
То, что парень раскаивался, ни черта не меняло. Дело сделано.
