— Постоянно я обитаю в Кумах у либертина Филоника. Он держит скорняжную мастерскую, а сам живет в собственном доме у Нольских ворот. Но дом мне — вся Италия. Шкуры я скупаю.
Краснорожий потянул носом:
— Этого мог бы не говорить.
Бычий рынок Андриск покидал почти бегом. Но разве можно убежать от памяти! Она все возвращала и возвращала его к тому деревянному помосту. И сколько еще тысяч людей с выбеленными мелом ногами поставят на эти доски позора, на главный помост круга земель. В воображении он уже рисовался больше Бычьего рынка и больше всего Рима. Легионы ромеев шагали на север, на запад, на восток и возвращались с живой добычей. «Неужели этому не будет конца! — с отчаянием думал Андриск. — Должен же кто-нибудь их остановить».
В то утро Полибий не мог работать. Из памяти не выходило письмо Телекла. «Боги мои! — думал он. — Пока я занимаюсь разбором книг, совершаются преступления. Странные болезни, от которых умирают цари и царевичи. Целый народ превращен в рабов. А наше изгнание! Безо всякой причины нас вывезли сюда и бросили на погибель».
Вот и Тибр, вздувшийся от осенних дождей, злобно катящий свои отвратительные желтые воды. Полибий различил ветки, камышинки, пучки соломы, бревно со следами копоти.
«Где-то смыло человеческое гнездо, — подумал Полибий. — Такой же поток сломал мою жизнь и понес ее неведомо куда».
Слева послышался всплеск упавшего камня, поднялся фонтан брызг. Полибий повернул голову и увидел незнакомца: смуглое лицо, обрамленное густыми волосами, яркие полные губы.
Полибий отыскал под ногами обломок кирпича, поднял его и, занеся руку за плечо, резким движением выкинул ее вперед. Кирпич с глухим стуком ударился о бревно.
Юноша направился к Полибию, знаками выражая одобрение.
— Что ты загадал? — спросил он по-эллински.
— У меня нет привычки загадывать, — отозвался Полибий.
Юноша развел руками:
— А я загадал, но не попал. Значит, не исполнится.
— Ты не умеешь кидать. Надо заносить руку дальше за спину, немного выгнуться. Не помешает в это время представить себе недруга, нанесшего тебе оскорбление или жестокую обиду.
Юноша поднял камень.
— Давай попробую еще, —процедил он сквозь зубы. — Я представил.
На этот раз его камень угодил в бочку, плывшую в локтях десяти от бревна.
— И это неплохо! — сказал Полибий.
— Неплохо? Но ведь я попал в бочку!
— У нас, ахейцев, есть присказка: «Сорванец, метивший в собаку, но попавший в мачеху, сказал: "И это неплохо!”»
