Рядом с Полибием стоял человек с усталым, невыразительным лицом. Потускневшие глаза. Дряблый подбородок с порезами от бритья. Трудно поверить, что это сам Эмилий Павел, победитель Персея.
— У меня дома книги, — начал ромей, легко выговаривая слова чужого языка. — Я хочу сказать — библиотека царя Персея.
«Начало хорошее! — подумал Полибий. — Книги, значит, не тюрьма».
— Двадцать мешков книг. Свиткам тесно.
— Понял! — подхватил Полибий, не узнавая своего голоса, приобретшего заискивающие нотки. — Свитки надо вынуть, просушить, сложить…
— По авторам и предметам, — добавил Павел. — Философа к философу. Историка к историку. Я же покину этот дом. Он будет библиотекой.
Ромей внезапно умолк. По лицу его пробежала тень. Он повернулся и быстро вышел.
Не успел Полибий опомниться, как из-за колонны вышел черноглазый человек.
— Меня зовут Исомахом, — представился он. — Я — раб Эмилия Павла Господин приказал тебе прислуживать. Я из Эпира. О судьбе нашего народа ты, верно, знаешь.
— Я — Полибий, сын Ликорты, ахеец. Мы, ахейцы, не успели заключить договора с Персеем. Поэтому нас не обратили в рабство, а потребовали выдачи тысячи заложников. Я — один из тысячи.
— Ваше счастье! Нас же выгнали из домов, заковали в цепи, посадили на корабли. Теперь города Эпира пусты. Ни людей, ни животных. Моя родина превращена в пустыню.
— Да, это страшно, — посочувствовал Полибий. — В один день превратить целый народ в рабов! На это способны только ромеи. Но ты догадываешься, почему они так жестоко поступили именно с вами, а не с теми, с кем вели войну?
Исомах задумался:
— Может быть, потому, что наш Пирр вторгался в Италию и громил ромеев?
Полибий помотал головой:
— Вряд ли! Ромеи — народ расчетливый. Они руководствуются не обидами, а выгодами. Если поработить и вывезти македонян, с севера вторгнутся фракийцы, народ многочисленный и воинственный. Пока ромеям не до них. Вот они и оставили македонян, как свою пограничную стражу. А вы жили в глубине Эллады.
— Именно, жили! — подхватил Исомах. — А теперь по всей Италии прозябаем. Хорошо еще, я к Эмилию Павлу попал. Жаль мне его, хоть он и ромей.
— Это почему же?
— Как, ты не знаешь? Он за несколько дней потерял двух младших сыновей. Один умер в день, когда на Марсовом поле решали вопрос о триумфе. Рабы болтают, будто Павел там сказал: «Пусть лучше боги покарают меня, чем республику». Вот и покарали. А другой, Гай, совсем мальчонка, умер через пять дней после триумфа.
