Но сейчас, когда миссис Скарлатти была так серьезно больна, мать не высказывала своего мнения вслух. Она долго обдумывала, что надеть для визита в больницу, и выбрала шляпу с вуалью, чем весьма обрадовала Эзру. Ведь эта шляпа знаменовала собой важное семейное событие. Он с удовлетворением отметил, что мать решила пойти в выходном черном пальто, хотя оно и не такое теплое, как ее будничное, бордовое.
В палате она сказала миссис Скарлатти:
— Ну, вы просто великолепно выглядите! Совершенно не похожи на больную.
Это была неправда, по с ее стороны — большая любезность.
— Когда я умру, — проговорила миссис Скарлатти хриплым голосом, — пусть Эзра переедет в мою квартиру.
— О чем вы говорите? Какая глупость… — сказала Перл.
— Что глупость?.. — спросила миссис Скарлатти, но усталость захлестнула ее, и она закрыла глаза.
Перл не поняла ее, решила, что это риторический вопрос, и невозмутимо расправила на коленях юбку.
— Верх глупости. Никогда в жизни не слыхала такой ерунды.
Один только Эзра понял, что имела в виду миссис Скарлатти. Она спрашивала, что было глупостью — ее смерть или что Эзра должен переехать в ее квартиру. Но он не стал объяснять этого матери.
В другой раз он получил специальное разрешение привести в больницу нескольких работников ресторана — Тодда Даккета, Джосайю Пейсона и Реймонда, шефа по соусам. Пожалуй, миссис Скарлатти была рада повидать их, хотя прошел визит натянуто, неловко. Все трое стояли у стены и откашливались — ни один не согласился присесть.
— Ну, как идут дела? — поинтересовалась миссис Скарлатти. — По-прежнему покупаете все самое свежее?
Вопрос был задан невпопад (ни один из них не занимался покупкой продуктов), и Эзра понял, как далека она сейчас от всего этого. Но мужчины были, слава богу, тактичны. Тодд Даккет кашлянул и сказал:
— Да, мэм, так, как вы хотели.
— Я устала, — сказала миссис Скарлатти.
В соседней палате лежала истощенная умирающая женщина, дальше по коридору — глубокий старик, жене которого, маленькой, хрупкой, ставили в палате на ночь раскладушку, а еще дальше — смуглокожий иностранец, которого постоянно навещали родственники — его палата напоминала цыганский табор. Эзра знал, что женщина в соседней палате умирает от рака, у старика какое-то редкое заболевание крови, а у иностранца что-то с сердцем, точный диагноз еще не установили.
— Стуки в сердце, — сообщила ему смуглая, экзотического вида девочка, которой было еще слишком рано посещать больницу. Она стояла за дверью палаты, тихо играя в «йо-йо».
