— Хоть бы один-единственный раз, — сказал Эзра, — нам удалось сесть за стол всем вместе и спокойно, по-людски, пообедать.
— Я плохо себя чувствую, — сказала Дженни.
Действительно, губы ее онемели. Это был симптом, который запомнился ей из давнего прошлого, из забытого мгновения, а может быть, из кошмарного сна.
Она оставила на стуле свое пальто, ринулась через зал и выскочила на улицу. Сначала она подумала, что мать уже далеко, потом увидела ее. Перл успела пройти всего полквартала, но шагала быстро и решительно. А вдруг она даже не обернется? Или, что еще хуже, обернется и наотмашь ударит ее по щеке: знакомая боль от кольца с жемчужиной, презрительное выражение лица… И все равно Дженни побежала вдогонку.
— Мама, — окликнула она. В свете витрины винной лавки она увидела, как изменилось выражение лица матери: оно стало холодным и равнодушным.
— Ты все не так поняла, — сказала Дженни. — Я не шлюха! Я не дешевка! Выслушай меня, мама.
— Это не имеет значения, — вежливо произнесла Перл.
— Еще как имеет!
— Ты уже совершеннолетняя. Если ты до сих пор не понимаешь, что прилично, а что нет, я умываю руки.
— Мне просто стало его жалко, — сказала Дженни.
Они перешли улицу и свернули в следующий квартал.
— Он сказал, что его мать умерла.
Они обошли стайку подростков.
— Кроме нее, у него в жизни никого не было. Отец давно умер. Мать была всем в его жизни.
— Наверное, хлебнула она с ним лиха, — сказала Перл.
— Не знаю, как он будет жить без нее.
— Его мать, кажется, как-то раз заходила к нам в лавку. Она была шатенка?
— Полноватая, круглолицая. Похожа на дрозда, — сказала Дженни.
— Ну, Дженни, — усмехнулась мать. — Что за сравнения?
Они миновали кондитерскую, потом аптеку. Дженни и мать шагали в ногу. Подошли к окну гадалки. Все та же пыльная лампа светилась на столе. Дженни, заглянув в комнату, подумала, что пророк из миссис Паркинс никудышный. Ведь, даже чтобы узнать прогноз погоды, она включает радио! С первой секунды, с самого первого взгляда она должна была бы догадаться, что любовью Дженни не погубишь.
Поначалу, когда Эзра навещал миссис Скарлатти в больнице, его пропускали к ней без всяких околичностей. В последний раз дело осложнилось.
— Вы родственник? — спросила сестра.
— Нет, я… компаньон. В деле.
— Извините, но посещения разрешены только родственникам.
— Но у нее нет родственников. Вообще никого нет. Кроме меня. Видите ли, мы с ней совладельцы ресторана.
— А что это у вас в банке?
