— Понял.
— Я хочу, чтобы всех, чьи адреса там записаны, пригласили на мои похороны.
Воцарилось тягостное молчание, будто она произнесла нечто неприличное.
— Похороны? — переспросил Эзра. — Ты же не умираешь, мама.
— Конечно, нет, но когда это случится…
— Давай не будем…
Она замолчала, набираясь терпения. Он что, думает, она будет жить вечно? Это было бы так утомительно. Но Эзра верен себе.
— Я хочу, — повторила она, — чтобы пригласили всех… Ты слушаешь меня? Всех, кто записан в моей книжке.
Эзра молчал.
— Она лежит в ящике с письменными принадлежностями.
— В ящике с письменными принадлежностями, — повторил Эзра.
Наконец-то до него дошло. Он молча перевернул журнальную страницу, но Перл знала: он все понял.
Записная книжка совсем истрепалась, подумала она, пахнет мышами, бумага крошится под пальцами. Она пользовалась ею задолго до того, как стало плохо с глазами. Там была записана Эммалин, а ее нет в живых вот уже более двадцати лет. Миссис Симмонс тоже скончалась — в Сент-Питерсберге, штат Флорида, умерла и вдова дяди Сиуарда, а может, и его дочери тоже. Подумать только! Все, кто записаны в этой книжке, уже в могиле. Все, кроме Бека.
Она вспомнила, что его адреса занимали целую страницу — она вычеркивала их, город за городом, но продолжала вписывать все новые и новые, вплоть до последнего, считая, что в чрезвычайных обстоятельствах ей может потребоваться его помощь. Какие чрезвычайные обстоятельства она имела в виду? Трудно представить себе, что присутствие Бека могло бы хоть что-то облегчить. Вот бы увидеть его лицо, когда он получит извещение о ее похоронах. «Приглашение, — скажет он и изумленно воскликнет: — Надо же! В конце концов она первая оставила меня. Вот приглашение на ее похороны». Она отчетливо услышала его голос и засмеялась.
Пришел доктор и, чтобы согреться, постучал несколько раз ногой об ногу.
— Разве идет снег? — спросила она.
— Снег? Ничего подобного.
— Почему же вы так стучите ногами?
— Просто замерз. — Он присел на край ее кровати. — Ну и холодище, ноги прямо закоченели. Мои колени — как барометр; сегодня ночью ударит мороз.
Она отмахнулась от его болтовни.
— Послушайте, — сказала она, — вас вызвали по недоразумению.
— Неужели?
— Я действительно чувствую себя хорошо. Может, и приболела немного, но сейчас мне гораздо легче.
— Ясно, — кивнул он и заледеневшими сморщенными пальцами нащупал пульс на ее запястье. (Он был почти ровесником Перл и собирался оставить практику.) Несколько минут он считал ее пульс, потом спросил: — И давно это началось?
