Один из этих рифов, ближайший к берегу, подобен поясу из скал, опоясывающему побережье. Кое-где он прерывается, уходя под воду; кое-где возвышается, но не достигает поверхности, и лишь местами с нею сравнивается; а кое-где сильно поднимается над уровнем моря.
Это обломки скалистой гряды, которые образуют все фарватеры, все бухты, все порты, все гавани бразильского побережья.
Другой риф, подобный, в отличие от первого, башенным зубцам, находится на расстоянии от восьми до сорока километров от берега – как правило, на небольшой глубине.
Выступающие из воды участки образуют острова, порой довольно возвышенные. Острова Кеймадас, Алкатразес, Монте-де-Тригу – это части внешнего рифа, а острова Энгуa-Гуасy или Сантус, Гуаибе или Санту Амару, Моэла, очаровательный остров Палмас – части внутренней гряды.
Эти два каменных пояса – не что иное, как начало Южно-Атлантического хребта, который здесь называют Кубатан или Паранапиакаба. Этот хребет возникает из океанских бездн, появляется, показывается, резко возвышается, закрывает горизонт своим гордым обличьем, которое виднеется в глубине, подобно покрытым облаками зубцам гигантского замка.
Поразмыслим немного – пусть разум дополнит то, что остается недоступно чувствам за короткую человеческую жизнь.
Давным-давно море омывало подножие горного хребта, и вольные ветры, проникая в промежутки между горами, вызывали сильнейшие приливы на равнинах, где ныне, тяжело дыша, мчится паровоз.
Наводнения, сбегающие с гор потоки, земляные наносы, горы гальки, борясь с океанскими приливами и цунами, производили отложения, накапливая продукты распада и гниения вокруг скалистых гор Гуаибе и Монсеррат. На протяжении тысяч веков дно поднималось, волны мельчали, и у основания горной цепи образовались равнины. Рыхлый ил стал превращаться в топи, болота, потом эти равнины начали покрываться болотной растительностью, а несколько позже – и более благородными растениями. Так возникла твердая земля, изрезанная множеством речек.
Равнина в провинции Сантус, как и на всем бразильском побережье, обязана своим рождением горной цепи.
И формирование этой равнины незаметно продолжается – днем и ночью, ежечасно и ежесекундно. Процесс этот невидим для глаза, но длится бесконечно – в борьбе земли с морем перемирий нет.
Берега речек все больше сближаются друг с другом, ибо дно поднимается. По проливу Бертиога проплывал когда-то флот Мартина Афонсу, еще недавно проходил пароход «Итамбе», а теперь это удается разве что небольшому буксирчику «Порша», да и тот ежеминутно рискует сесть на мель.
