Устроившись в седле поудобней, я тронул поводья.
— Поехали.
И тут он рванул… Я едва успел прижаться к гриве, как толстые ветки засвистели там, где только что была моя голова.
— Эй, я же пре-хе-хе-ду-ду-пре-ди-ди-и-ил!
Никакой реакции. Я немного пошлепал коня по боку, подергал поводья, но в конце концов прекратил это бесполезное занятие: что толку стучаться в закрытую дверь пустого дома? Перебесится — остановится. Главное — удержаться.
Бесился Пахтан долго. Тропинка то делалась уже, то расширялась, снова сужалась… Лиственный лес сменился густым хвойным, затем настал черед древних дубов. Казалось, лесу нет ни конца, ни края. Сколько там говорил крестьянин ехать по этому пути? Неделю? Полтора дня уже долой. Перевалить через Махна-Шуй — дня два или три. Над деревьями гор видно не было, значит, или они далеко, или не слишком высокие. Впрочем, лес закрывал горизонт сплошной стеной.
Как там назвал его крестьянин? Или не назвал? Может, это Кахтугейнис проговорился? Лес Судьбы…
Пахтан остановился так внезапно, что я чуть не свалился. Осторожно слез с коня и огляделся. Тропинка здесь почему-то снова перешла в довольно хорошо наезженный тракт, хотя и слишком узкий для полноценной дороги.
Осмотревшись немного, я подошел к кустам справить нужду. Не получилось. Прямо в лицо уставилась морда какого-то жуткого существа… Клыки размером с руку, глаза как блюдца, длинный раздвоенный язык, зеленая чешуйчатая кожа… Сзади дико заржал Пахтан, я беспорядочно отступил, споткнулся и упал.
С диким нестройным воплем башка отлетела в сторону, и на меня бросились несколько человек. Грязные, оборванные, неделями не бритые, лохматые, зверского вида проходимцы, — их я принял сначала за еще одно изобретение моего разума, типа того же дварфа. Чуть позже я понял, что это люди. Впрочем, тоже фантазия.
— Ты, — уставил на меня засаленный палец самый крупный из них, — пойдешь с нами.
Двое попытались поймать коня. Безуспешно. Пахтан заржал, встал на дыбы, умело лягнул обоих и удрал. Еще двое меня обыскали, пару раз врезали, для профилактики, чтоб не сопротивлялся. Нашли нож, отдали главарю. Тот повертел его в руке.
— Больше ничего?
— Не-а.
— Ладно. Пойдешь сам или тебя тащить?
— Сам, — прохрипел я, восстанавливая дыхание.
Боевик еще раз подрезал меня, сунул нож за пояс и пошел вперед. Другой повертел в руке нечто вроде первобытного копья, наставил мне в спину и толкнул.
— Пшел, давай.
Пришлось идти. Вернее, тащиться. Ужасно не хотелось, но веская причина не останавливаться упиралась между лопаток и больно царапала кожу. Бандиты шли и мерзко ругались. Я с трудом подавлял желание присоединиться, понимая, что за этим скорее всего последует казнь. Представьте себе мое нежелание умереть в сумасшедшем состоянии от собственных ненормальных фантазий!
