Они слушали свою учительницу, и казалось им — к родным детям она обращается с посланием, к сыновьям-соколам, что в небе суровом бьются с врагом. К их товарищам обращается. К тем, кто пошёл в лее и кто должен завтра пойти» Потому что нельзя сидеть теперь в запечье, когда у тебя есть руки, могущие держать оружие, есть глаза, способные видеть врага…
— «Юноша-воин! Тебя растила и воспитывала великая Партия. Она готовила на тебя строителя великой социалистической державы, участника прекрасной эпохи великих работ.
Ты вырос мужественным и добрым от доброй, мягкой украинской природы. Ты был весь в работе творческой, и вся земля твоя, твои необъятные поля уже начали петь песню твоему вдохновению, и твои старые родители радовались, глядя на тебя, и молодели душой».
Гриша на миг останавливаемся, ему хочется сказать своей учительнице: умный человек написал эту листовку. Кто не возьмёт оружия в руки и не пойдёт против эсэсовцев-извергов или, против своих оборотней, прочитав эти слова, будто раскалённые в кузнице?
Но Екатерине Павловне он ничего не сказал. Она, заметив, что он остановился, попросила:
— Пишите, дети, дальше.
И мальчишки снова переносили на бумагу горячие слова из листовки, которая родилась где-то там, за фронтами далёкими, а опустилась на земле полесской.
— «Лет через пятнадцать» во цвете лет твоих, ты неузнаваемо преобразил бы свою землю. Ты посадил бы сто миллионов фруктовых деревьев на Украине, ты преобразил бы её пейзаж и даже климат и жил бы в саду своём, воспетый своими поэтами, прославленный своими художниками…
Юноша, мой товарищ, добрый, сердечный и мужественный, забудь доброту сваю!»
Екатерина Павловна замолчала, провела ладонью по лбу, а Гриша подумал: «Как это можно забыть доброту свою? Если ты добрый, как можно забыть об этом? Добрый не может быть злым…»
Но снова тихий, ласковый, но убедительный голос звучит в хате села, затерянного в лесу.
— «Упало на нас фашистское зло.
Украина в огне! Украина в ярме!
Юноша, брат мой, спрячь доброту свою!
Ожесточай свою душу, ненавидь врата-людоеда.
Пусть захлебнётся от от ненависти твоей, пусть погибнет от твоего огня!
Будь бездонно щедрым в воздаянии за зло, содеянное тебе!..»
Как всё просто, а ты, Гриша, не докумекал. Вот почему и к кому надо быть беспощадным, забыть свою доброту, — к врагу ненавистному.
— «Ничего не забудьте, ни одной слезы!
Целься, снайпер, сокол!
Целься, партизан!..»
Гриша поднял голову, и Екатерина Павловна прочла в его глазах: «Видите, и о партизанах здесь…» Эти слова обращены к Антону Степановичу, обращены к Михаилу Швыдаку, который, наверное, со своим седым командиром уже формирует полк под Москвой или в Донбассе, под Ленинградом или Мурманском. Фронт большой, растянулся от Северного до Чёрного морей. И везде нужны бойцы, и везде необходимо мужество. Как жаль, что не могут ещё быть бойцами Гриша и Митька. Но ведь Екатерина Павловна говорит: каждый должен бороться доступными ему способами.
