— Аллес гут, — слышит, — харашьо…
Неужели так долго остаётся возле него Ганс?
Значит, он не боится наших?..
Но что это? Гриша словно едет куда-то, а лес шумит так приятно, так хорошо. А вот и голос раздался:
— Звёздочка?.. Покажи… Так это же, брат, Гриша Мовчан. Маленький партизан из Таранивки. Порядок!
Гриша едва поднял, будто склеенные, веки, застонал, попробовал пошевелить руками и не смог — обе руки и грудь в бинтах. Лежит он на пахучих еловых ветках. А над ним склонилось знакомое смуглое лицо. И брови лохматые тоже Грише знакомы, и кудри чёрные… «Швыдак?! Неужели Швыдак?..»
Гриша хотел произнести это имя, но язык не послушался его.
— Ничего, брат, до свадьбы заживёт! — Швыдак провёл жёсткой ладонью по бледному Гришиному лицу.
И тут увидел мальчишка улыбчивое лицо Ганса. Напрягся и всё-таки вымолвил едва слышные слова:
— Дядя Миша… Ганс хороший…
— Знаем, Гриша, уже знаем, — успокоил его Швыдак.
Кто-то подал ему новую пилотку. Швыдак приколол звёздочку к пилотке, надел её на Гришину голову.
— Ну, вот ты теперь настоящий боец…
Гриша заметил над собой задиристые монгольские глаза. Друг Митька!
— Гриша, а в селе уже наши, — радостно произнёс Митька.
— А… мама?
— Жива-здорова.
— А…
— И Петька, и бабушка живы…
Потом бойцы несли Гришу лесом на самодельных носилках из пахучей ёлки. Когда вышли из леса, запахло пожарищем. Зашевелился на носилках мальчишка, хотел подняться, но опять засветились звёздочки, небо закачалось, поплыло, исчезло. А когда снова пришёл в сознание, только глаза но открывались, услышал:
— Товарищ майор! Нескольких фрицев, уцелевших на болоте, извиняйте, как чертей, повытаскивали мы за воротники…
— Ведите в штаб на допрос.
Мальчишка усмехнулся. Сейчас тех, замурзанных, будут «спрашивайт».
А майор, которому докладывали про «чертей», между тем спросил:
— А не узнали ли вы, братцы, кто этот полесский Сусанин?
Мальчишка насторожился, замер на носилках. Очень уж знакомый голос. Неужели Яремченко?
— Ваш земляк, из Таранивки — Гриша Мовчан.
— Гм! Трудно узнать мальчишку. Но он, Гриша… В отца пошёл. Не из пугливого десятка. — И, вздохнув, произнёс: — Как бы доволен был отец подвигом сына… Ну, несите мальчишку в медсанроту… Он без сознания?
— Бредит всё… Какого-то дядька Антона вспоминает…
— Ну, ну… «Какого-то», — передразнил Яремченко. — А может, этот какой-то дядько Антон и заменит ему отца? Что тогда?..
Пожарище чувствуется всё явственнее, даже в горле дерёт от гари. Вот уже и Савкова улица, это Гриша досконально знает потому, что услышал голос, который из тысячи голосов узнал бы:
