Пока я оборачивался, пробивающийся сквозь сосновые ветки тусклый свет начал пульсировать, как блики солнца на морской глади. От этих ритмичных вспышек у меня закружилась голова, они пугали и в то же время словно гипнотизировали. Густой запах сырой земли усилился; казалось, меня со всех сторон окружает перегной, палая листва и тихий хруст сухих веток… А ещё — запах животного. Это был труп давно умершего лиса или барсука, с высохшей шкурой и открытой в прощальном оскале пастью. Пахнущая зверем плоть разжижилась и начала впитываться в землю.
Меня едва не вырвало от всех этих ощущений.
Чтобы найти точку опоры в этом вращающемся мире, я потянулся к стволу дерева. Моя ладонь прикоснулась к сырой коре и месиву из насекомых и червей — они лопались, как виноградины под прессом, — но опоры я не нашёл, и мир не перестал вращаться.
Снова подвернулась нога, я вскрикнул и повалился на спину. Листва и плющ поползли по моим щекам, устремляясь в глаза и рот.
Земля подо мной продолжала своё движение, словно гигантская приливная волна. Я чувствовал, как сырая прохладная почва принимает меня в свои объятия: она обволакивала ноги и руки, тащила меня туда, где я буду разлагаться и превращусь в пищу для толстых блестящих червей. Казалось, они уже кишат у меня в волосах. Я уходил вниз: свет исчезал, земля поглощала меня с головой и продолжала затягивать всё глубже…
Вскоре я был уже так глубоко, что не мог понять, где поверхность. Преодолевая боль в груди, я сделал медленный вдох, но втянул в себя только суглинок. Тогда я попытался выплюнуть эту сырую массу, но выплёвывать было некуда. Я задыхался, в ушах стоял рёв. Последнее, что я ощутил, — как жуки и черви забираются под одежду.
— Ватсон?
Я услышал знакомый голос и открыл глаза. Надо мной склонились Холмс и инспектор. Манн был очень встревожен. Признаюсь, моей первой реакцией было чувство неловкости, а второй — раздражение.
— Всё в порядке.
Я отмахнулся от протянутой руки и самостоятельно встал. Совершенно дезориентированный, огляделся по сторонам… Во рту всё ещё был привкус земли; я потёр лицо в полной уверенности, что насекомые ещё цепляются к щекам. Но оно было чистым.
— Что произошло? — спросил инспектор.
Я злился на себя, потому что не мог ничего толком сказать.
— Ерунда, просто споткнулся о корень, — солгал я. — Мы так и будем стоять?
Я протиснулся между инспектором и Холмсом, подавая им пример, но понял, что первым идти не смогу. Холмс умел преследовать по сломанным веткам и примятой траве, для меня же все эти знаки оставались невидимыми.
