Вайолет заглянула ему через плечо, отчаянно стремясь разрядить напряженность, возникшую между ними.
— А где сейчас твоя невеста? Она, случаем, не сбежала с другим, пока мы танцуем?
Он покачал головой:
— Я ждал целую вечность, чтобы вновь тебя увидеть. Я не хочу тратить те мгновения, что нам осталось танцевать, на то, чтобы говорить о других.
— Лондон влюбился в тебя сегодня…
— Как долго ты тут пробудешь? Меня сейчас остальной Лондон не волнует.
Вайолет чувствовала, что ей нужно замедлить темп, чтобы успокоиться и попить лимонаду. Она была сильно взволнованна, и сердце ее билось слишком часто.
— Все это время, — сказала она, — я боялась, что тот человек, который тебя купил, надругается над тобой или что случится нечто еще худшее. Я надеялась, что он будет хорошо с тобой обращаться…
— Кто сказал тебе, что со мной до этого не обращались хорошо? Я ведь жил во «дворце», ты забыла?
— Тогда я не понимала, Кит, как ты живешь.
— А почему ты должна была понимать?
— Я сейчас понимаю.
— В том не было твоей вины. Ты была добра ко мне.
— Ты был демоном, и ты разбил мое сердце, когда уехал.
Его улыбка лишала ее самообладания.
— У меня не было выбора. Я был нищим голодранцем, и для меня все могло обернуться намного хуже. Я был усыновлен. И мне дали образование. Разве не видно?
Она улыбнулась ему с внезапной лаской во взгляде.
— Поэтому я тебя не узнала. Из-за светского лоска.
Он улыбнулся. Дерзко, с вызовом.
— Тогда, надеюсь, ты не будешь шокирована, если я заманю тебя в укромное местечко, где нам никто не будет мешать?
— Меня это не шокирует, но Годфри, вероятно, разозлится, да и тетя моя тоже.
Кит моргнул в недоумении:
— Твоя тетя здесь?
— Да, и она тоже на нас смотрит.
— Тогда мне придется изменить план.
Одна из пар столкнулась с ними, безнадежно сбившись с ритма. Оба партнера беспомощно рассмеялись; Кит и Вайолет засмеялись тоже. Танец подходил к концу.
— Ты хорошо танцевала, — сказал Кит Вайолет, отпустив ее руку, чтобы обменяться партнершами.
Она затаила дыхание. Она неплохо танцевала, но фехтование сделало его тело гибким и подвижным, как у балетного танцора. Не всякий сможет исполнять сложные па так легко и изящно, как это делал он.
Она знала названия каждого шага — глиссе, шассе, жете. Но это не имело значения. Его энергия превосходила ее. Он зарабатывал на жизнь, совершенствуя свое тело. Она видела, как Годфри махнул ей разок, потом умчался галопом в другом направлении. Тетя сидела как на иголках, вытянув шею. Один Бог знал, о чем она думала.
