Впрочем, в описываемые времена в тесных казематах томились пока только революционеры да уголовники всех мастей.
Они встретились не в тюремном замке и даже не у массивных его ворот. Ротмистр Смирнов — не слишком высокого полета птица и свой маленький бизнес проворачивал за спиной тюремного начальства.
Встреча была назначена у места впадения резвой Ушаковки в степенную Ангару, где через два десятка лет будет расстрелян Верховный правитель адмирал Колчак…
Когда Гомбо Хандагуров подошел к берегу, ведя за собой двух оседланных лошадей и Гнедого без седла, но под уздой, он увидел ротмистра Смирнова, а чуть поодаль солдата на подводе, целиком закрытой грязноватой рогожей.
— Привел… — Полицейский офицер шагнул навстречу и, перехватив уздечку, похлопал Гнедого по холке. — Хорош, хорош скакун!
— Где Батлай? — хмуро спросил Гомбо.
— На подводе под рогожей, — кивнул ротмистр.
— Да жив ли он? — насторожился шаман.
— Живехонек! — жизнерадостно ответил ротмистр. — Забирай скорей, да возвращаться нам надо.
Гомбо не заставил себя уговаривать, подошел, отбросил грязноватую тряпку и увидел… Он содрогнулся, и слезы навернулись на глаза.
Батлай лежал на спине. То, что он все-таки жив, видно было с первого взгляда. Он дышал, и кровавый пузырь надувался над месивом его губ. Его и узнать-то было сложно, настолько он был избит: обнаженное тело сплошь в кровоподтеках, лицо — кровавая маска…
Признав брата, Батлай улыбнулся и попытался что-то прошептать, но — те же красные пузыри и не разобрать ни слова.
Гомбо поднял на ротмистра растерянный взгляд.
— Что же вы его так-то…
— Поучить пришлось, больно дерзок брат твой. Скажи спасибо, что отдаю. Он под кнутом такое нес — на десять лет каторги хватило б. — Ротмистр усмехнулся. — Так что забирай, пока я добрый, да бурятским богам своим молись!
С помощью солдата Гомбо взгромоздил брата в седло, срам прикрыл той же рогожей. Взять для него из дома халат не подумал. Брата арестовали одетым, кто же знал-то…
Гомбо Хандагуров повел лошадей шагом в обход города. Слезы стекали по щекам, в душе закипала злоба, рука, сжимающая узду, будто закостенела.
Он отомстит, отомстит любым способом. Он клялся Вечным Синим Небом и именем Эрлен-хана, владыки Царства Мертвых: ротмистр Смирнов не жилец более на этом свете, нет, не жилец!
— Ничего, брат, выходим мы тебя, кумысом отпоим, — причитал Гомбо, успокаивая более себя.
Брат его слышать не мог. Он впал в беспамятство и только по врожденной привычке кочевника все-таки держался в седле.
