Володя вскочил. Мысль, которая пришла ему в голову, была очень заманчива, но сейчас еще слишком рано, его могут заметить. Надо подождать темноты.
— Володя! — раздался голос Нины.
— Я здесь! — ответил он, с трудом отрываясь от своих мыслей.
— Где ты? Я уже давно тебя ищу. Иди есть картошку! И как это он забыл про картошку? Про картошку, которая досталась ему с таким трудом!..
— Иду! — крикнул он.
Но перед тем как спуститься в подвал, он еще раз посмотрел на окна левого флигеля.
На ночь дверь в подвал обычно не запиралась, и все же Володя предпочел окольный, но более безопасный путь — вылезть в окно и пробраться по оврагу к задней стене флигеля.
До Володи долетели голоса. Полицаи не спали.
Под окнами флигеля, почти вровень с ними, возвышался огромный сугроб; мальчик спрятался в нем. Он отчетливо разбирал отдельные фразы и даже мог узнать по голосу каждого из собеседников.
— …и трудов не оберешься… Это говорил Таракан.
— Надоел ты со своими свиньями!..
Отвечал ему Конопатый, самый злющий из полицаев, рыжий, с маленькими зеленоватыми глазами.
— И вправду надоел, Филиппыч!..
А это голос Бульди. Такое прозвище он получил из-за своего носа, очень широкого и очень курносого, который в сочетании с оттопыренной нижней губой придавал ему разительное сходство с бульдогом.
— На базаре в Минске твоих свиней с руками оторвут, — продолжал Бульдя. — Так что не бойся! В накладе не останешься!..
Таракан пробормотал в ответ что-то неразборчивое.
Володя был разочарован. Неужели он пришел сюда только ради того, чтобы услышать об этих проклятых свиньях?..
— А я так боюсь, что скоро нам самим придется хуже, чем твоим хавроньям! — проворчал Конопатый.
— Почему это хуже? — удивился Бульдя. — Беренмейер обещал перевести нас в Минск… А там…
— В Минск!.. — Конопатый захохотал. — А долго ли ты просидишь в Минске?.. Дела-то у фрицев того… Драпают помаленьку.
— Ничего, — вмешался в разговор четвертый полицай, которого ребята за его странную, словно вогнутую фигуру прозвали Скобой. — Я не боюсь… Выгонят немцев из Минска — переберусь в Польшу… Погонят из Польши — поеду еще куда-нибудь… Места на белом свете хватит…
Разговор становился интересным, и мальчик придвинулся поближе к окну.
— Хорошо тебе говорить! — уныло забасил Таракан. — А если у человека хозяйство?..
— Пропади ты пропадом с твоим хозяйством! — окрысился на него Конопатый. — Меня куда больше злит, что завтра с утра придется выметаться на кухню!.. А зачем, спрашивается?.. Что здесь делать целому десятку солдат с их унтером?.. Мы бы и одни управились…
