Это человек, отличающийся не только отвагой и физической силой, но светлым умом и мягкостью характера, а также «близостью к эллинской культуре». В самом начале книги Валентина Лескова дается обширный монолог Спартака, где гладиатор дает исчерпывающие сведения по истории, географии, культуре, религии, хозяйству своей родной Фракии (см. с. 16–44). Теперь для непосвященного читателя становится ясно, что этот, по словам Плутарха, «близкий к эллинской культуре» человек вполне мог обладать такими энциклопедическими знаниями.
Плутарх для нас интересен в первую очередь тем, что его интересует не все восстание в целом, не его классовая сущность, а сам Спартак как личность: он не обычный раб-варвар, а случайно обращенный в гладиатора свободный человек, не имевший намерения сломить римскую мощь как таковую, а желавший лишь уйти со своими сторонниками на свободу.
В противоположность характеристике Плутарха Аппиан описывает не идеально-гуманного и благородного героя, а борца, с ясным знанием положения вещей, сильного, смелого и последовательного в своих действиях. Именно он убеждал своих сторонников, что лучше рисковать своей жизнью в борьбе за свободу, чем на потеху зрителям в театре (Арр. Bel. civ. I, 116, 539).
Он инициатор и вдохновитель восстания, умелый, прекрасный организатор. Это не атаман разбойничьей шайки, а планомерно и рационально действующий предводитель восставших.
Мягкость характера и великодушие Спартака отмечал и Саллюстий (Sallust. Hist. Ill, 98), о его благородстве говорит Диодор (XXXIX, 21).
Таким образом, уже этот ретроспективный взгляд на античную традицию о Спартаке позволяет нам четко зафиксировать элементы идеализации вождя восставших уже в древности.
Приоритет в изучении рабских восстаний, в том числе восстания Спартака, без всякого сомнения, принадлежит ныне отечественной историографии. Данная тема нашла лишь поверхностное отражение во взглядах западных исследователей. Достаточно отметить, что Анри Валлон, автор капитальной монографии по истории рабства, из 660 страниц текста лишь 4,5 посвящает восстанию Спартака![3]
Восстание рабов под предводительством Спартака, его беззаветная борьба за свободу, как нельзя более созвучные революционной эпохе, начало которой положила Октябрьская революция, нашли живой отклик в литературе первых послеоктябрьских лет[4]. И хотя древнеримское общество еще рассматривалось как капиталистическое (Р. Ю. Виппер) и как «спекулятивно ростовщическое с элементами капитализма» (В. С. Сергеев), в целом отмечалось огромное значение рабства и классовой борьбы в античном мире.
