— Но ведь из наших людей Лембке и Мараун лучше знают среду гомосексуалистов. — Брюнет вскочил так резко, что глиссер покачнулся. — Мы со Смолором только переписываем девчонок и время от времени трясем подпольные клубы. Тогда почему…
— Во-первых, Мок, — подал голос бородач с трубкой, — герр советник Ильсхаймер уже объяснил вам, какое значение в работе полиции имеет приказ. Во-вторых, мы не знаем, были ли эти четверо моряков гомосексуалистами. Выясните, кто еще мог носить кожаные мешочки. И наконец, в-третьих, герр советник Ильсхаймер много мне о вас рассказывал. Я знаю, что не удержал бы вас от проведения своего, частного расследования. А на что вам частное расследование, если можно заниматься этим делом официально под моим руководством?
— Не понимаю. — Брюнет говорил медленно и хрипло. — Какое еще частное расследование? Зачем мне заниматься убийством каких-то педерастов?
— Затем. — Бородач окутался ароматным дымом трубочного табака «Бадиа». — Прочтите-ка вот это. Данный кусочек картона был заткнут за ремешок кожаного чехла одного из убитых. Вслух, пожалуйста.
Матрос Гарбе уже не замечал ни старинного здания силезской регенции,[2] которое как раз показалось слева, ни госпиталя Святого Иосифа по правому борту. Все его внимание было поглощено таинственным посланием, которое оставил убийца.
— «Блаженны невидевшие и уверовавшие.[3] Мок, сознайся, что совершил ошибку, признайся, что уверовал. Если не хочешь больше вырванных глаз, сознайся в ошибке».
— Что? — крикнул рыжеусый. — Я ничего не понял!
— Послушай, Смолор, напряги свою тупую башку и слух. — Брюнет говорил тихо и медленно. — Хотя тебе это будет не по силам. На, прочти сам. Давай же!
— «Блаженны невидевшие и уверовавшие, — запинаясь, читал рыжеусый. — Мок, сознайся, что совершил ошибку, признайся, что уверовал. Если не хочешь…»
— Герр комиссар, советник Ильсхаймер прав… Я бы организовал частное расследование. — Тут брюнет раскашлялся так, словно в глотке у него были не волосы, а занозы.
Бреслау, понедельник, 1 сентября 1919 года, полдень
Погода испортилась, плотные тучи закрыли солнце. На третьем этаже здания полицайпрезидиума в комнате для совещаний собралось десять человек. Доктор Лазариус держал в руках коричневую папку, странички которой были исписаны каллиграфическим почерком. Рядом с ним сидели трое полицейских с короткими фамилиями: Хольст, Прагст и Рос. Это они обследовали место преступления, а потом протоколировали ход вскрытия. Смолор и Мок сидели рядом с шефом, справа и слева от Мюльхауса устроились его люди, которым он всецело доверял, — Кляйнфельд и Райнерт. Перед каждым из присутствующих стояла чашка моабитского фарфора, наполненная чаем.
