Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем он взглянул на меня, поморгав при этом так, словно забыл, что я здесь. Кадотт попытался потереть глаза, но уткнулся костяшками пальцев в очки и снял их.
И почему поведение этого витающего в облаках профессора казалось мне таким привлекательным?
— Ну и? — требовательно спросила я.
— Откуда это у вас?
— Я думала, что здесь я задаю вопросы.
— Я не могу ответить на ваши, пока вы не ответите на пару моих, — сказал Кадотт.
— Ладно. Я нашла это на разделительной полосе сто девяносто девятого шоссе.
Профессор нахмурился:
— Не понимаю...
— Вы тут не один такой. Авария прошлой ночью...
— Со сбитым волком? — Он бросил на меня взгляд, такой же резкий, как и его голос.
— Вот именно.
В одно мгновение его любопытство сменилось рассеянностью. Поняв, что мужчина глубоко задумался, я оставила его в покое до тех пор, пока мое терпение не истощилось. То есть ненадолго. А я и не говорила, что терпеливая.
— Профессор Кадотт?
Мой голос вернул его назад из… где он там был.
— М-м-м?
— Вы можете сказать, что это такое? Кто мог потерять эту вещь? Есть идеи, почему она валялась посреди шоссе?
— Да. Возможно. И ни одной.
Ну что ж, вот что случалось, когда я задавала слишком много разных вопросов. Я начала сначала:
— Что это?
— Тотем или додаим на языке оджибве.
— Ну, это-то я знаю. Но этот отличается от всех других, что я видела в городе.
— Вы имеете в виду фигурки, которые продают две за доллар в магазине футболок?
Я кивнула, и профессор скорчил гримасу:
— Пустая трата вредного пластика. То, что вы нашли, является тотемом волчьего клана оджибве. И тот, кто его потерял, наверное, сходит с ума, пытаясь вернуть тотем.
— Почему?
— Защита семьи, духовная сила, магия.
— Сверхъестественная чушь, — пробормотала я. Я ненавидела мистику.
Профессор быстро и выжидающе глянул на меня:
— Звучит так, будто вы не верите.
— В волшебные камни и духи волков? Вы это точно подметили.
— Думаю, вы верите только в то, что можете увидеть, услышать и потрогать.
— А разве есть что-то еще?
— То, что, как мы знаем, является недоказуемой правдой.
— Наверное, чушь собачья?
— Вера, детектив.
Я фыркнула — моя мать хлопнулась бы в обморок, услышав меня, потому что воспитанной девушке так делать не пристало. А Уильям Кадотт едва улыбнулся.
По какой-то причине, я его умиляла. Как домашний любимец, или ребенок, или слабоумный.
— Вера для дураков, которые не знают, что у них творится в голове, — отрезала я.
