Они собирались съездить в Канаду, к своей старшей дочери, которая давно жила там со своей семьей. На эти три месяца отец нашел себе заместителя. Но Мэри сомневалась, что он как следует отдохнет за это время. Он был из тех людей, что никогда не забывают о своей работе.
Через десять дней Мэри прощалась с родителями в лондонском аэропорту. Потом она еще посидела за чашкой кофе и вдруг впервые в жизни поняла, что станет очень скучать по ним.
Когда Мэри припарковала свою машину на стоянке больницы Чартфорда, был уже третий час ночи. Она слишком устала, чтобы разгружать вещи, поэтому сразу прошла в квартиру, взяв ключ у ночного портье, рухнула, не раздеваясь, на кровать и тут же уснула.
Когда Мэри утром явилась в операционную, мистер Кохрейн уже ожидал ее, одетый в белый халат.
— Поторопитесь, — сказал он, — анестезиолог уже в операционной.
Мэри надела просторное белое одеяние, какое носят все операционные сестры, нашла пару прорезиненных сапог, которые оказались ей страшно велики, и неловко заковыляла в операционную.
Мистер Кохрейн мыл руки. Мэри к нему присоединилась.
— Вы знакомы с операционными действиями?
— Я ассистировала, когда была студенткой, — нерешительно ответила она.
— Что ж, будем надеяться, что вы были хорошей ученицей. Сестра, это доктор Хантер. А это сестра Уайт.
Сестра Уайт кивнула Мэри, продолжая готовить пациента к операции.
— Между прочим, она делает вашу работу, — заметил мистер Кохрейн. — Вы должны приходить раньше меня.
— Простите. — Мэри торопливо натянула резиновую перчатку. К ее великому смущению, перчатка тут же лопнула.
— Смените, — нетерпеливо бросил ей мистер Кохрейн. — Дайте новую пару перчаток, сестра.
Когда Мэри была готова, сестра уже смазывала антисептиком кожу пациента. Теперь Мэри предстояло уложить вокруг предполагаемого разреза стерильные полотенца. Сестра Уайт подавала их ей нарочно очень быстро, так, что Мэри едва успевала за ней.
Но как только операция началась, дело пошло не так уж и плохо. Мистер Кохрейн оказался очень терпеливым учителем.
На это утро были назначены четыре операции, и они смогли все закончить только к двум. После пяти часов в операционной Мэри едва держалась на ногах. Она вяло прошаркала в комнату медсестер и с удовольствием сбросила сапоги. Там уже была сестра Уайт. Без маски и шапочки она оказалась миловидной женщиной лет тридцати. Мэри знала, что со старшими операционными сестрами надо ладить, и решила держаться с ней дружески.
