— Я люблю тебя, Эрнеста. Люблю.
Она прильнула ко мне так, будто боялась, что я сейчас исчезну, и только крепко обняв, ей удастся удержать меня.
Я же чувствовал себя так, будто вышел из своего тела, как год назад, когда встретился с гуманоидом.
— Знаешь, — прошептал я, — тогда… в Пирамиде, когда я был вне тела, мне было так хорошо, что я думал, что никогда нельзя испытать что-то подобное, когда ты в теле.
— В Пирамиде? — она удивлённо посмотрела на меня, и что-то в её взгляде обеспокоило меня.
Но это беспокойство мелькнуло во мне, как тень чего-то, и тут же исчезло.
— Но вчера и сегодня мне так прекрасно, что я изменил свое мнение… в теле, оказывается, может быть даже лучше, — я улыбнулся, — а ты как думаешь?
— Да, конечно, мне с тобой так хорошо, Макс, — ответила она, — пойдем завтракать?
Посидев немного в кафе, мы, держась за руки, пошли гулять. День выдался солнечный и почти весенний. На душе было так легко, что я ещё раз понял, как я счастлив. Эрнеста улыбалась, мы говорили о каких-то пустяках, разглядывали здания, прохожих, смеялись.
Мне хотелось больше узнать о ней, о её жизни до встречи со мной, и я спросил, была ли она когда-нибудь замужем?
Она перестала смеяться и ответила не сразу:
— Да была… очень давно… очень-очень давно.
И такую печаль я услышал в её голосе, что пожалел о своём вопросе. Но она улыбнулась и добавила:
— И второе моё замужество было тоже не в этом веке.
Я так её любил в этот момент, что готов был в эту минуту просить её выйти замуж и за меня. Но решился только на намёк:
— Знаешь, говорят, то, что случилось один раз, может больше и не повториться, а то, что случилось дважды, обязательно произойдет в третий.
Как бы поняв, она погладила меня по щеке:
— Всё может быть.
— А у тебя есть дети?
— Дети? — переспросила она и усмехнулась. — Послушай, Макс, ты уверен в том, что мы должны говорить о нашем прошлом? Разве тебе не достаточно, что у нас есть настоящее?
— А будущее у нас есть?
— А это зависит от нас. Смотри, Макс, вон там палаццо Дукале. В нём есть каземат, где Байрон провёл ночь. Хочешь заглянуть?
Мы зашли в этот мрачный превратившийся в музей дворец. Я смотрел на дыру в стене, через которую когда-то в канал стекала кровь казнимых. И думал — не от этой ли крови так тёмно-красен бархат на картинах Тициана?
Потом мы оказались на Мосту Вздохов, соединяющий суд с тюрьмой.
— Знаешь, почему он называется «вздохов»? — спросила Эрнеста и тут же ответила, — потому что отсюда преступник в последний раз видел Венецию перед казнью.
