— Я не понимаю, как я могу здесь помочь. — Я все еще ощущал слюну Каи у себя на лице. И не решался убрать ее, пока она смотрела на меня.
— Вы можете, доктор, вы можете помочь! От вас было бы достаточно написать на бумаге свою точку зрения, где бы говорилось, что Кае требуется домашний уход. Пожалуйста. Мы бы получили финансовую помощь, и она могла бы остаться с нами. Из нас шестерых в семье работает только отец. Мои сестры и я позаботимся о ней. — Она говорила очень быстро, будто боялась, что я вот-вот уйду из кабинета. — Вы сами видели, как она подошла к вам. Отец сказал, что доктор может помочь нам оставить ее дома. Кая возлагает все свои надежды только на вас.
После некоторого замешательства я все же изложил свои заключения на бумаге. Я чуть приукрасил информацию по поводу уровня ее умственного развития и настоял на том, чтобы ей оказывали уход дома... И теперь я должен был пойти к ним домой и выслушивать их слова благодарности.
— Извини, Милана, но я и вправду тороплюсь, — сказал я, — мой автобус подъедет с минуты на минуту.
— Но пожалуйста, — умоляюще говорила она. — Я не могу показаться отцу без вас. Мы слышали, что вы потеряли работу из-за того, что защищали таких людей... как наша Кая. Отец говорит, что вы единственный нормальный человек в этом центре. У всех остальных управляющих попросту нет сердца и души...
Отец семейства был у соседей, когда мы вошли в дом, и младший брат Миланы сразу же побежал за ним. Они усадили меня в старое кресло, предложили кофе и расселись вокруг.
— Не беспокойтесь, — промолвила Милана, — наш крестный отвезет вас до Белграда на своей машине, вы приедете туда раньше автобуса.
Поначалу я чувствовал некоторое напряжение в разговоре, но спустя некоторое время стал вести себя непринужденно.
— Народ в Станисте говорит, что в этом центре очень плохо обходятся с детьми, обделенными разумом от Бога, — заявила их мать, женщина с темным иссохшим лицом, на голове которой был повязан черный шарф. Ее внешность говорила об истощенности организма — она родила умственно неполноценную дочь и была вынуждена нести это бремя до самой смерти, но несла она его с великодушием бедняка, жертвуя каждую минуту своей жизни во имя своей дочери. Я уже собирался сказать, что это не так, но тут Милана нерешительным голосом произнесла:
— Говорят, что сотрудники из вашего центра отвозят эти несчастные души на автобусах в дальние города: Скопье, Сараево и так далее... Они дают им билет в один конец, и если эти бедные создания еще что-то в состоянии понимать, то сразу же говорят им, что кто-то на другом конце ждет их. Они дают им в руки буханку хлеба, кормят какими-то обещаниями и избавляются от них.
